У Фредерика заколотилось сердце. Крыша дома была недавно окрашена, лужайка перед ним аккуратно подстрижена, окна задернуты кружевными занавесями. На всем лежал отпечаток большой зажиточности. Это показалось Фредерику новым, но из всех мест, где ему приходилось когда-либо жить, дом Олда был самым родным для него, и юношу охватило волнение. Увидит ли он сейчас Томми? Хозяин вышел из коляски, а кучер с Фредериком объехали здание и остановились у черного хода. Вот и дверца погреба — как часто Фредерик спускался туда вместе с Томми; толстого суковатого дерева уже не было. Интересно, что сделал Томми со старыми записными книжками, которые они запрятали в его дупло — листки этих книжек были покрыты старательным почерком Фредерика, выводившего буквы вслед за своим хозяином. Фредерик спрыгнул с козел и, постаравшись, чтобы голос не выдал его волнения, спросил молодого кучера:
— А что мистер… мистер Томми сейчас дома?
Чернокожий парень поглядел на него, не отвечая. Потом переспросил:
— Молодой хозяин?
Фредерик утвердительно кивнул.
— Да, мистер Томас тут.
Разумеется, теперь Томми стал «мистером Томасом»! Фредерик подавил вздох и улыбнулся пареньку, такому же темному, как он сам.
— Меня зовут Фред. А тебя? — дружелюбно спросил он.
— Меня — Джеб, — с готовностью ответил тот, но вид у него был по-прежнему озадаченный.
Они в это время распрягали вдвоем лошадь. Кучер откашлялся и выпалил:
— Ты говоришь совсем как белые. Откуда это?
Фредерик был захвачен врасплох. Рассказать ему о записных книжках и о совместных уроках с молодым хозяином? Поколебавшись, решил, что лучше не надо, и со смехом ответил:
— Глупости!
По дороге в дом Джеб украдкой рассматривал Фредерика. Нравится ему этот Фред, нравится его взгляд, его походка, но что-то в нем есть непонятное, над чем надо еще поразмыслить.
Очень некрасивая, худая, мрачного вида негритянка, стоявшая у плиты, обернулась, когда они вошли в кухню. Она не улыбнулась, но глубоко посаженные темные глаза женщины неторопливо оглядели Фредерика с головы до ног. Затем она молча указала парням на чисто выскобленный сосновый стол. Они уселись на табуреты.
— Это Нада, — шепнул Джеб, нагнувшись к Фредерику. — Она свободная! Понимаешь, свободная негритянка!
Теперь уже Фредерик, в свою очередь, уставился на высокую женщину. Она двигалась по кухне медленно, неуклюже, словно тело ее было на пружинах и все они сдали от постоянной усталости. Лицо, все в глубоких складках, было покрыто оспинами; от самых глаз до большого запавшего рта тянулись шрамы. Но эта женщина была свободна, и Фредерик смотрел на нее с завистью.
