Хороший это был дом, выстроенный еще в те добрые старые времена, когда Мэриленд мог похвалиться своей аристократией. В большом зале, возле винтовой лестницы, висел портрет Элеоноры, дочери Бенедикта Кэлверта, шестого лорда Балтиморского. Уильям Фрилэнд не происходил из рода Кэлвертов, но семьи. их связывала тесная дружба, и красавица Элеонора не раз танцевала в этих залах. Это было до того, как Мэриленд порвал связи с Англией. Долго еще находились люди, сожалевшие о том дне, когда Мэриленд подписал «Статьи конфедерации» [4]. Однако стоило жадным соседям посягнуть на их границы, как верные мэрилендцы сплотились для защиты своего штата; и в 1785 году отец Уильяма Фрилэнда, Клайв Фрилэнд, отправился в Маунт-Вернон[5], где разрешался спор его штата с Виргинией из-за прав на земли, лежащие вдоль Потомака. Он выступал красноречиво, и сам Александр Гамильтон сопровождал молодого человека назад в его поместье. Гам Гамильтон был принят прелестной молодой женой
Клайва, там он отдохнул душой и телом и, очарованный Фрилэндами, много рассказывал им о своей родине — залитом солнцем коралловом острове в Караибском море.
В те дни барский дом был окружен зелеными полями и пригорками. Раскидистые деревья высились в строго очерченных бордюрах: обсаженные дерном дорожки, окаймленные нежными чайными розами, пересекались под прямым углом, стелющиеся розы обвивали высокую изгородь парка; веранда тонула в пышных глициниях, ярко выделявшихся на фоне выбеленных кирпичных стен, а рядом, у парадного крыльца, благоухали розовый мирт и белые магнолии. Элегантный, смуглый Гамильтон все откладывал и откладывал свой отъезд в Нью-Йорк. Он говорил Фрилэндам, что ненавидит кривые, грязные улицы этого города и крикливых нью-йоркских лавочников.
Все это было пятьдесят лет назад. Огромная плантация постепенно продавалась по частям. В оставшейся маленькой усадьбе пришли в ветхость службы, деревья поросли мохом, давно пора было подровнять живые изгороди, а на затоптанных лужайках поредела трава. Необходимо было заново покрасить все строения. Медленно, но верно на плантацию надвигалось разорение; потому что жук-вредитель уничтожал посевы табака. «На наш век хватит», — так думал нынешний владелец плантации, не принимая все это близко к сердцу.
В воздухе нежно пахло полевыми травами — пахло весной. Был только первый- день Нового года, но Фрилэнд знал, что пора начинать сеять. Весна будет ранняя. Он вздохнул. Все, разумеется, обстояло бы совсем иначе, будь в живых его старший брат, ибо Клайв Фрилэнд-младший обладал волей и энергией. Уж он-то следил бы, чтобы невольники работали как следует. У него урожай приносил бы доход. Клайв обладал воинственным характером. Настолько воинственным, что был убит в пьяной ссоре. Дело это замяли, а юного Уильяма отправили за границу. Несколько лет о нем говорили, что он «получает образование в Европе». Впрочем, он действительно узнал кое-что за это время. Он встречался с множеством людей, и довольно скоро они перестали казаться ему странными. В Италии ему довелось увидеть Байрона.
