Моника недоумевала: что она вообще в нем нашла? Как могла, польстившись на внешнюю привлекательность, не заметить, что он самовлюбленный осел?
— Уходи, — коротко велела она.
Том закатил глаза.
— Ладно, потом поговорим. — И он направился в прихожую.
— И больше не возвращайся, — сказала ему вслед Моника. — Все кончено. Совсем.
Он обернулся, изумленно качая головой.
— А я-то притащился сюда, чтобы извиниться!
Моника заглянула в духовку.
— А по-моему, у тебя были совсем другие планы.
Сыр пузырился и уже успел подрумяниться. Она убавила огонь.
— Э! — воскликнул Том из прихожей. — Маленькая дрянь стащила мою удочку и жилет!
Багровый от ярости, он вновь возник в дверном проеме.
— Что?
— Удочка «Сейдж» — шестьсот баксов! В жилете у меня блесен и крючков еще на несколько сотен. А эта паршивка их украла!
У Моники мелькнула мысль, что более отвратительного мужчины она еще не встречала.
— Уходи, — она повысила голос, — и больше никогда не смей приближаться к моему дому!
— Ну нет, я еще вернусь! Вернусь за своей удочкой и жилетом!
— Вон! — рявкнула она.
Он вскинул голову, вспыхнул и вышел, хлопнув дверью.
Моника уткнулась лицом в ладони и разрыдалась, осыпая Тома всеми известными ей бранными словами. И зная, что исчезновение детей — ее вина.
Едва машина свернула на частную двухрядную дорогу к дому мистера Суонна, первым, что заметила Энни, стал запах. К аромату сосен примешивался какой-то крепкий, резкий дух, который усиливался по мере приближения к дому. Только отдалившись от шоссе, мистер Суонн разрешил детям подняться с пола. Тогда Энни и увидела источник запаха — свиней.
— А вот и мое семейство, — объявил Суонн.
— Смотри, хрюшки! — Уильям придвинулся к Энни, выглядывая в открытое окно пикапа. — Ух, как забегали!
Заметив приближающийся красный пикап, свиньи завизжали и принялись носиться по загону, обдавая друг друга жидкой грязью. Энни насчитала не меньше десяти животных. Одна свинья, бурая и щетинистая, была размером с небольшой грузовик.
— Большого хряка зовут Король, — сказал Суонн. — На ярмарке округа Пенд-Орей мне дали за него синюю ленту.
— Он обалденный, — потрясенно выговорил Уильям.
Энни перестала дрожать, на нее наваливалось оцепенение. Думать о том, что они с Уильямом увидели сегодня возле ручья, не хотелось. Но она знала, что запомнит увиденное навсегда.
— Ты что? — толкнул ее Уильям.
— Ничего.
Свиньи заинтересовали ее гораздо меньше, чем Уильяма. Как он может восхищаться какой-то живностью после всего, что они увидели? Да, мальчишки устроены по-другому. Даже Уильям.
