Еще раньше, до этого воззвания, Раковский отправил приказ гайдуцкому воеводе Панайоту Хитову, ходившему с четой по Стара Планине, готовить своих людей к предстоящему восстанию.
К схватке с врагом готовились в Тырнове и Габрове, крупных ремесленных и торговых центрах, во многих больших болгарских селах.
Все ждали сигнала. Все ждали, что вот-вот Сербия пойдет в последний бой против тирана. Тогда, считали болгары, ударят они своему врагу в спину и добьются желанной свободы.
Но прошла весна, минуло лето. Осенью было получено известие, что конфликт между Сербией и Турцией улажен. Сербское правительство приняло компромиссное решение конференции европейских держав: Турция отзывает свое гражданское население из Сербии, но оставляет гарнизоны в сербских крепостях.
Сербия помирилась с Турцией. Болгарский легион в этих условиях стал для Сербии не только не нужным, но и не желательным. К тому же Англия настоятельно потребовала, чтобы болгарские легионеры были изгнаны из Сербии. Сербское правительство предложило Раковскому распустить легион и отказаться от своих планов освобождения Болгарии.
«Когда я получил это известие, я думал, что сойду с ума», — записал в своем дневнике старый гайдук Панайот Хитов.
Потерпев крушение лучших надежд, распродав одежду, голые и босые, покидали Сербию болгарские добровольцы.
И лишь их вождь и духовный руководитель далеко глядел вперед.
— Легион не достиг своей конечной цели, но мы, — говорил Раковский, — дали европейцам и всем славянам понять, что болгары не только мирные пахари и кроткие ремесленники и торговцы, растерявшие свой военный дух, но что они все те же храбрые и неустрашимые юнаки и, когда наступят подходящие обстоятельства, они вновь поднимутся против своего смертельного врага... Год 1862-й должен остаться для болгар знаменательным и считаться первым шагом к их политической независимой жизни.
Весной 1863 года Васил пробирался обратно в Болгарию. Невеселые мысли теснили его. Прошел год, как он покинул родину. И вот он возвращается. Но с чем? Что он скажет? Как объяснит людям неудачу, чтобы не убить в них надежду?
Васил мысленно обращается к Раковскому: что бы он сказал? Вспомнились долгие зимние вечера, проведенные у него. После роспуска легии Васил остался в Белграде, нанялся в работники к местному богатею. Молодой болгарин Христо Иванов, с которым Васил сблизился в легии, ввел его в дом Раковского. Здесь в горячих спорах проводили время друзья и единомышленники. Сколько горьких сетований на настоящее и увлекательных планов на будущее высказывали горячие головы. И сам Раковский делился своими мыслями о путях освобождения родины. Он говорил, что неудача легиона — это не провал планов освобождения Болгарии. То, что не удалось теперь, удастся при других, более благоприятных обстоятельствах. Он верил, что балканские народы — сербы, черногорцы, греки — осознают общность целей и объединятся для сокрушения Турецкой империи. Но он в то же время подчеркивал, что рассчитывать болгары должны прежде всего на себя, на свои силы. Пусть никто не ждет, что ему свободу принесет кто-то другой. Разъехавшись отсюда, каждому надо, где он только сможет, готовить народ к последней и решительной схватке с тираном. Первую легию надо считать не концом, а началом святого освободительного дела. За первой легией последуют другие, еще более многочисленные. Надо только организовать их. А храбрецов Болгария всегда даст, сколько нужно...
