– Проводите адмирала до вертолета. Он возвращается в Вашингтон.
Стэнтингтон услышал голос Римо:
– Ему не надо больше залезать в пакет для мусора?
Смит отрицательно покачал головой.
– Вот и славно, у меня нет никакого желания таскать всяких взад-вперед. Даже ради вас, Смитти.
Голос Чиуна произнес:
– Некоторые годятся только на самые грубые работы.
– Отстань, папочка, – сказал Римо.
– Заберите его отсюда, – потребовал голос Руби Гонзалес. – От этих цереушников у меня трещит голова.
Но адмирал Уингэйт Стэнтингтон уже успел кое-кому рассказать о существовании доктора Смита.
Василий Карбенко сидел на скамейке на пешеходном мостике через реку Потомак. За его спиной виднелись шпили, купола и статуи официального Вашингтона. Его длинные ноги были вытянуты, сомбреро надвинуто на лоб, а большие пальцы рук засунуты в узкие ременные петли синих вельветовых штанов. Казалось, он бы чувствовал себя дома, сидя сотню лет тому назад в деревянном кресле на деревянном крыльце перед домиком шерифа где-нибудь на Диком Западе.
С ранней юности Василий Карбенко был предназначен для больших свершений. Будучи сыном врача и генетика, он еще подростком был послан в Англию и Францию изучать языки. В Англии, увидев в первый раз американское кино, он немедленно стал страстным поклонником старого американского Запада. Быть ковбоем, объезжать стада, каждую ночь засыпать у бивуачного костра – вот что нужно настоящему мужчине, казалось ему.
– Если тебе так нравится Америка, почему бы тебе туда не сбежать? – сказал ему однажды ночью сосед по комнате.
– Не будь моих родителей, я бы так и сделал, – ответил Карбенко, – но с чего ты взял, что мне нравится Америка? Мне нравятся ковбои.
Закончив учебу, он вернулся в Россию как раз вовремя, чтобы увидеть, как его родители после одной из сталинских чисток отправляются в концлагерь. Русскую науку в то время надежно прибрал к рукам мошенник по фамилии Лысенко, считавший, что таких понятий, как генетика и наследственность, просто нет на свете. Он верил в то, что организм способен на протяжении жизни меняться и самосовершенствоваться. Такие взгляды, возможно, соответствовали партийной линии, но с точки зрения науки это было ужасно. Потребовалось двадцать лет, чтобы сельское хозяйство в России начало оправляться от удара, нанесенного лысенковщиной.
Ничего не представляя из себя как ученый, Лысенко был очень ловким политиком. Поэтому попытка бросить вызов его научному невежеству кончилась для старшего Карбенко и его жены Сибирью.
