Он улыбнулся при известии о том, что Лига защитников сионизма поставила себе в заслугу эти убийства.
– Катастрофа! – сказал Чиун.
– Я только хотел нанести последние штрихи, – сказал Римо. – Мне понравилась мысль о звезде Давида.
– Замолчи! Меня не интересуют твои дурацкие шутки. Ты читал сегодняшний «Вэрайети»?
– А что там пишут?
– Там пишут, что Роберт Редфорд находится в Колорадо и произносит речи на местном празднике.
– Вот и хорошо. Всем время от времени полезно проветриться.
– А Пол Ньюмен учится во Флориде езде на гоночных автомобилях.
– М-м-м-да, – промычал Римо, наблюдая по телевизору репортаж из дома на Грин Фармс-роуд.
– Почему они не здесь? – вопросил Чиун.
– Я не знаю, Чиун, – сказал Римо.
– Зачем я столько месяцев, в надежде встретить их, ем этот ненавистный морской суп? – продолжал Чиун.
– Понятия не имею.
– Меня гнусно обманули!
– Мир полон обмана.
– Только его часть, – заявил Чиун. – Только его белая часть. В Синанджу такого бы никогда не произошло.
– В Синанджу вообще ничего не происходит.
– Если я когда-нибудь встречу Ньюмена или Редфорда, сделаю из них отбивную, – пообещал Чиун.
– Это им пойдет на пользу.
– Нет, я накажу их еще хуже, – сказал Чиун. – Я не позволю им сниматься в моем фильме.
– Уж это научит их себя вести.
– Я найду кого-нибудь другого, – произнес Чиун.
– Отлично.
– Я возьму Брандо и Аль Пачино, – решил Чиун.
– Правильно. Такие вещи нельзя оставлять безнаказанными.
– Не оставлю. О, коварное вероломство! – воскликнул Чиун.
– Что поделаешь, таков шоу-бизнес.
Доктор Рокко Джованни вошел в гараж, пристроенный к его маленькому дому в Римо, и открыл багажник «фиата». Он заметил, что темно-голубая краска на автомобиле начала выцветать. Может, годик еще удастся подождать и не перекрашивать машину, понадеялся он.
В багажнике находился кожаный чемоданчик доктора, старый и порядком потертый. Несмотря на заботливое смазывание, черная кожа кое-где потрескалась. Там, где была видна сердцевина кожи, появились тонкие коричневые линии. Этот чемоданчик подарили доктору почти двадцать лет назад при окончании медицинского факультета, и он до сих пор с гордостью носил его.
Он брал его с собой в те три дня, когда работал в больнице для бедных, построенной им в одной из самых грязных римских трущоб. Достав чемоданчик, доктор с треском захлопнул багажник.
Сев в машину, он включил зажигание. Мотор издал чахоточный кашель и с явной неохотой заработал.
Каждый раз, когда машина заводилась, доктор с облегчением вздыхал.
