— Не плачу, но скучаю.
Мои непривычно смиренные ответы, должно быть, удивили и тронули Гребенючку. Она посмотрела на меня с сочувствием и сказала:
— Так чего же ты к школе не приходишь, на площадку? Мы там всегда в волейбол играем и в другое всякое.
— Да-а…— неопределённо протянул я.
И вдруг мне очень захотелось рассказать ей и про остров, и про браконьера Кныша, и про юных следопытов, и даже про сон, который приснился мне сегодня. Я еле удержался. Если бы это была только моя тайна, я бы, наверное, рассказал. Но Кукурузо!.. Он бы никогда не простил мне этого. Как трудно порой быть верным другом! И ещё я неожиданно подумал: «А умеет ли Гребенючка танцевать козачок?» И хоть я не знал, но почему-то решил, что, наверное, умеет…
Пока мы говорили, она опустила ведро в колодец и теперь начала вытаскивать, крутя обеими руками ручку ворота. Я сперва смотрел, потом в душе махнул рукой: «А! Кукурузо не видит!» — и сказал:
— Давай помогу!
Она ничего не ответила, я взялся за ручку, и мы стали крутить вдвоём. Мы крутили так энергично, что ведро качалось там, в глубине, ударялось о стенки сруба, и слышалось беспрерывное хлюпанье — будто водопад. Когда мы вытащили, воды было всего полведра. Мы посмотрели друг на друга и засмеялись.
— Давай ещё.
Мне было очень весело вот так, вдвоём, крутить ворот. Наши руки соприкасались, мы толкали друг друга, а один раз даже стукнулись лбами. И всё время смеялись. Стало жаль, когда вёдра были уже полными.
Она нацепила их на коромысло, взяла на плечо и пошла, покачиваясь. Где-то в глубине у меня шевельнулась мысль: надо бы помочь ей, донести хоть до ворот… Но на это у меня уже не хватило пороху. Я только молча смотрел ей вслед. И думал, что на необитаемом острове я бы не жил ни за что на свете. Даже если бы мне давали велосипед «Орлёнок»…
«Ой! — вспомнил я вдруг.— Кукурузо же просил скрипачей привезти. А сельмаг скоро закроется».
И тут, как палкой по голове, стукнула меня мысль: «Батюшки! Да у меня же денег ни копейки! А скрипачи — девять копеек сто граммов. Что делать? Пока мать или отец придут, сельмаг будет уже закрыт».
Гребенючка входила уже в свою калитку.
— Гр… Ганя! — крикнул я, чуть ли не впервые в жизни называя её по имени.
Она качнулась и даже пролила воду от неожиданности.
— Ганя,— подбежал я к ней,— погоди!.. Знаешь что, одолжи мне девять копеек. Мать с фермы придёт, я сразу отдам.
— Зачем? — лукаво взглянула она на меня.— На папиросы?
— Да какие там папиросы! Очень нужно… Я на рыбалку на ночь еду. Крючков купить, а то сельмаг закроется. Чес-слово отдам. Одолжи.
