– Эй, приятель! – крикнул Джозефс. – Вот ты, в тенниске.
Обернувшись, Римо увидел Джозефса, и тот ему сразу же не понравился: здоровенная сигара, два сверкающих перстня, тонированные очки, прекрасно сшитый костюм-тройка, не скрывавший однако рыхлости и грузности тела. И еще ему не понравился слишком громкий голос.
– Что тебе надо?
– Ты неплохо бегаешь, парень, – сказал Джозефс. – Меня зовут Винсент Джозефс. Ты обо мне слыхал?
– Нет, – ответил Римо.
Джозефс насупился. Ладно, это неважно. В один прекрасный день о нем услышит весь мир.
– Послушай, приятель, мы с тобой могли бы сделать неплохие деньги. Ты и я. Реклама там и все прочее. Я хочу сказать, что ты неплохо бегаешь в этой спецовке и...
– Это брюки армейского покроя, – уточнил Римо. – Я спецовок не ношу.
– Ну пусть армейского. Да еще в туфлях. Пожалуй, ты смог бы показать действительно неплохое время, если бы был в трусах и кроссовках.
– Не могу, – сказал Римо и, отвернувшись, вместе с Чиуном двинулся прочь.
Следом затопали тяжелые шаги.
– Почему не можешь? – спросил Джозефс.
– Это против моих принципов выставлять напоказ свое тело.
– Что?
– Ничего. И давай кончим с этим. Мне не нужен ни покровитель, ни агент, так что спасибо.
– Извини, как тебя, Римо, но ты не прав. Я нужен тебе, потому что могу тебя озолотить.
Чиун остановился и повернулся к нему, то же самое сделали Римо. Покачав головой, Чиун сказал:
– Все, что ему нужно, это я.
– Ты? – Джозефс захохотал и снова обратился к Римо. – Послушай, малыш, знаешь, что мы сможем с тобой вдвоем? Мы зашибем такую деньгу...
– Если ты не уберешься, я тебя сам зашибу, – сказал Римо.
– Не заводись, малыш, – размахивая руками, продолжал гнуть свое Джозефс. – Если ты хочешь оставить при себе старика, оставляй. Он может стирать тебе белье и все такое.
– Знаешь, ты слишком много говоришь, – сказал Римо и обратился к Чиуну: – Ты не находишь, что он слишком много говорит?
– Больше не будет, – сказал Чиун.
Ни сам Джозефс, ни Миллз не заметили движения руки Чиуна. Только Римо мог проследить это движение. Тем не менее Джозефс почувствовал, как его горло что-то сжало с невероятной силой.
Он открыл рот, чтобы закричать, но не издал ни звука. Он выкатил глаза, пытаясь сказать хоть слово, но ничего не было слышно.
– Что... что произошло? – спросил Миллз.
– Я парализовал его голосовые связки. Его болтовня начала оскорблять мой слух, – сказал Чиун.
Джозефс, схватившись за горло, пытался выдавить из себя хоть какой-то звук, ни ничего не выходило.
