Мастер-наставник бондарного цеха Андрей Ильич выступает на товарищеском суде, который собрался, чтобы заклеймить поведение ученика того же цеха Федьки Петрова.
Федька обвиняется в том, что пьяным явился на завод, шатался по территории, горланя «Ах вернисаж!.. Какой пассаж!», и нагрубил инженеру, обозвав его сопливым интеллигентом.
Сейчас Федька понуро сидит на табуретке, свесив между колен сцепленные кисти рук и уставясь на грязные носки своих громадных сапог. Вся его долговязая фигура выражает страдание и раскаяние.
— Вот он перед нами: согнулся, хлюпает! — восклицает Андрей Ильич, направляя негодующий перст в рыжий вихрастый затылок преступника. — А какой он был вчера? Это ж, товарищи, уму непостижимо, до чего же отрицательный вид он имел! Нализался, извиняюсь, как сукин сын, несмотря на свой цветущий возраст! Инженера нецензурно оскорбил! Пел песни в общественном месте! Скажите, какой артист выискался! Валерий Леонтьев! И это — передовая молодежь, наша смена! Вот сейчас он оправдывается: дескать, гулял у сестры на свадьбе, утром опохмелился. А вот мы его спросим: чем ты похмелялся? Ну, чего молчишь?
— Че-кушкой… — чуть слышно бормочет Федька, не поднимая головы.
— Вот! Видали?! — разводит руками Андрей Ильич. — Молокосос, а уже опохмеляется, как большой!.. Уволить тебя надо! Мы не потерпим таких типов в своих рядах!
Андрей Ильич замолкает на минуту, сурово оглядывая Федьку, который съежился еще больше.
— Но, товарищи, — продолжает наставник, — работник он неплохой, я его уже полгода знаю. Парень, в общем, непьющий, честный, в хищении досок не замечен. И молодость лет надо принять во внимание… Я предлагаю объявить ему устный выговор и перевоспитать. И чтобы извинился перед отсутствующим здесь инженером.
Предложение Андрея Ильича принимается. Суд выносит устное порицание Федьке.
Встрепанный, красный, но повеселевший Федька догоняет мастера в проходной:
— Спасибо вам, Андрей Ильич, заступились за меня. Уж я не подведу… Ох и пережил я.
— То-то! — треплет его Андрей Ильич по плечу. — У нас, брат, строго. Производство — это тебе, брат, не у мамки: жарь в гитару, ори благим матом, никто тебе слова не скажет! Тут тебя живо обтешут!.. Но, брат, живот я вчера надорвал! Какие ты штучки выкидывал! У тебя ж форменный талант комика-исполнителя! На охмел чекушку, конечно, многовато, она тебя и забрала. В общежитии пил-то?
— Не. Взял у таксиста, а выпил в подвале.
— Зря! — качает головой Андрей Ильич. — В подвале и надо было брать. Там Марь Иванна, буфетчица, налила б тебе потихоньку сто грамм: как раз для тебя норма, чтоб поправиться.
