– Я работаю до двенадцати тридцати, а потом сменяюсь, – поведала сестра. – Я живу не одна, но моя соседка по комнате служит стюардессой в «Пан-Ам». Сейчас она то ли на Гуаме, то ли еще где-то. Так что у меня никого нет. Кроме самой меня. И того, кого я приглашу.
– Это меня устраивает, – сказал Римо, подхватил Чиуна под руку и зашагал с ним по больничному коридору.
– До чего странная страна! – сказал Чиун.
– Почему? – спросил Римо.
– Какое обожание! И это при том, что любой житель страны куда привлекательнее тебя и, безусловно, выше по умственным способностям. Почему же она влюбилась именно в тебя?
– Может быть, из-за моего природного очарования? – предположил Римо.
– Скорее, из-за умственной неполноценности, – буркнул Чиун.
– Ты ревнуешь, вот и все. Посмотри, у тебя позеленели от ревности глаза.
– Мне нет никакого дела до разных дураков, – отмахнулся Чиун.
В палате 2212 они застали Рендла Липпинкотта с простыней во рту. Судя по всему, он вознамерился сжевать ее до последней нитки. Римо вынул простыню у больного изо рта.
– Вы нас не знаете, – сказал он, – но мы работаем на вашего отца. Что произошло сегодня вечером?
– Простыни, – прохрипел Липпинкотт. – Они меня душат. На мне слишком много простыней... – Его безумные глаза шарили по комнате, часто мигая.
Римо взглянул на Чиуна. Щуплый азиат подскочил к кровати и освободил Липпинкотту руки. Тот немедленно сбросил с себя простыни и вцепился в ворот своего больничного халата. Его бескровные пальцы с мясом выдрали пуговицы. Он стянул халат и голый распластался на койке. Он затравленно озирался, как угодившая в западню крыса, помышляющая только о побеге.
– Мне тяжело... – со свистом вырвалось из его рта. – Тяжело!
– Теперь вам ничего не угрожает, – сказал ему Чиун и, повернувшись к Римо, тихо добавил: – Он очень опасно болен.
– Тяжело, тяжело... – снова затянул свое Липпинкотт. – Воздух... Меня расплющивает... Он отчаянно замахал руками.
– Что происходит, Чиун? – спросил Римо, беспомощно застыв в ногах кровати и рассматривая больного.
– Он находится под действием опасного препарата, – ответил Чиун. – Очень опасного.
Липпинкотт все размахивал руками, словно пытаясь разогнать тучу комаров. Из уголков его рта стекала слюна. Его бескровное лицо пошло пятнами, а потом побагровело.
– Что делать? – спросил Римо.
Чиун прикоснулся кончиками пальцев правой руки ж солнечному сплетению Липпинкотта. Тот не обратил на это внимания; казалось, он вообще не замечал, что в его палате находятся люди.
