Скука. Ужасающая серость нескончаемой скуки жизни.
В двенадцать лет он уже имел докторскую степень по математике и подумывал о том, чтобы получить еще одну – по английской литературе, но вовремя понял, чти и это не поможет. Тогда он задумал и осуществил идеальное ограбление банка, и это развлекло его, как минимум, на двадцать минут, но возбуждение прошло, как только он понял, что у полиции нет ни малейшей надежды поймать его.
Сейчас ему было двадцать три года, он не мог сосчитать, сколько у него денег, он владел семью домами и только что с мрачным видом просидел весь вечер, ужиная с самыми, как это называлось, изумительными людьми на всем побережье. Из его дома в Малибу открывался вид на то, что осталось от берега. Он барабанил пальцами по шелковой скатерти, а агент, «раскручивавший» актрису, расписывал ему все чудеса, которые творит его подопечная. Бьюэлл видел, как она стреляет в его сторону глазами, и видел, как все остальные гости уходят.
Он сказал что-то непристойное, и актрису это очень позабавило. Он начал оскорблять ее. Она сказала, что это ее возбуждает. Он сказал, что она его утомляет. У нее был ответ и на это. Он сорвал с нее одежду. Она сказала, что всегда мечтала сыграть в одну из его видеоигр обнаженной.
– Твой агент здесь, – напомнил ей Абнер Бьюэлл.
– Он уже видел, как я снималась в кино обнаженной.
– Я помогу, – с готовностью вызвался агент. – Хотите, я тоже разденусь? Сниму с себя все до конца.
– Если хоть один из вас через двадцать одну секунду еще будет находиться в моем доме, то я прекращаю финансирование фильма, – сказал Абнер Бьюэлл.
В конце концов это помогло.
Как только дверь за ними закрылась, кривая улыбка пересекла его лицо. Обычно лицо его ничего не выражало. Не лицо, а пластиковая маска – такое выражение лица любят напяливать на себя фотомодели. Даже его неопределенно-коричневатые волосы казались продуктом переработки какого-то углеводородного сырья. Абнера Бьюэлла не волновало, как он выглядит, он об этом даже не думал. Какое отношение имеет внешность к действительности? А самая действительная действительность – это та, которой Абнер Бьюэлл собирался развлечься сегодня ночью. Как минимум, полчаса.
Затянувшаяся допоздна вечеринка кончилась, и солнце уже начало всходить за Скалистыми горами. В Нью-Йорке уже было девять часов утра. Бьюэлл включил панель, составленную из нескольких телевизионных экранов, и набрал нью-йоркский номер.
– Будьте добры, попросите Памелу Трашвелл, – попросил он дежурную по компьютерному центру.
