. Какие там завоевательные планы! О них даже речи не шло. Записка начиналась словами: «Россия в опасности, в опасности великой, необыкновенной». Налицо возникла прямая угроза потери собственных территорий. Мало того, правительственные круги явно не были уверены в том, что русские войска смогут остановить победную поступь наполеоновских войск – в 1805 и 1806 гг. армии антифранцузских коалиций терпели от французской армии просто катастрофические и невиданные поражения. Власть боялась, что кошмар Ульма, Аустерлица, Иены и Ауэрштедта повторится в очередной раз. Это подтверждал в своих письмах из Петербурга сардинский посланник Ж. де Местр, передавая настроения царившие в правящих кругах в 1806 г.: «В надежном месте мне было сказано, что военная слава России теперь в прошлом и она накануне потери нескольких провинций»
(76) .
Именно этим можно объяснить появление манифеста 30 ноября 1806 г. «О составлении и образовании поместных временных ополчений или милиции», численность которых должна была составить 612 тыс. человек (77) . Цель создания ополчения определялась предшествующим опытом Австрии и Пруссии: «...жребий их решился потерею нескольких сражений, после которых неприятель, не встречая преграды и не опасаясь сопротивления от безоружных жителей, с стремительностью ворвался в пределы их и, грабительствами и наглыми насильствами распространяя опустошения и ужас, истребил рассеянные корпуса войск и ниспроверг целую монархию». Поэтому, если «ворвется неприятель где‑либо в пределы империи, принуждают нас прибегнуть к сильным способам для отвращения оной, составив повсеместные временные ополчения или милиции; готовые повсюду и мгновенно на подкрепление армий регулярных и могущие представить неприятелю на каждом шагу непреоборимые силы в верных сынах отечества, соединенных на оборону драгоценнейших своих выгод» (78) . Не менее парадоксальным являлся и текст Указа от 13 декабря 1806 г. «О обязанности духовенства при составлении Земского войска или милиции, и о чтении по церквям сочиненного Синодом по сему случаю объявления» (79) . Верующих призывали содействовать ополчению, а во всех церквях Наполеон провозглашался антихристом, лжемессией, вероотступником («проповедовал алкоран Магометов»), гонителем веры и «тварью... достойной презрения», который «в исступлении злобы своей угрожает свыше покровительствуемой России вторжением в ее пределы». В целом в своем рвении церковные толкователи не пожалели красок для негативной политической сакрализации образа врага, ему приписывались страшные преступления и небывалые кощунства, которые должны были воспламенить религиозные чувства низших сословий. Хотя в данном случае надо сказать, власти чрезмерно перестарались «в усилиях великих и твердых» – сбор ополчения оказался мероприятием излишним и почти бесполезным
