Пестель встал и взволнованно прошелся по кабинету.
— А вы знаете, Никита Михайлович, — сказал он, — ведь не только мы двое думаем с вами так. Скажу без ложной скромности: есть и моя заслуга в том, что сейчас так думает большинство наших в Тульчине. Боже мой, если бы вы могли слышать наши беседы! Когда мы представляли себе живую картину всего счастья, каким Россия будет пользоваться при республике, мы приходили, прямо сказать, в восторг и готовы были жертвовать для этого всем.
— Зато посмотрели бы вы, — рассмеялся Муравьев, — в какой ужас приходит наш любезный Карамзин, когда я начинаю проповедовать ему подобные вещи. Слава богу, что он не слышит нас, а там, наверху в кабинете у себя, сидит сейчас, наверно, и пишет свою историю.
Давно все утихло в доме Муравьевых, Погас огонь в кабинете Карамзина, снимавшего квартиру в их доме, заснула хлопотливая Екатерина Федоровна Муравьева, далекая от подозрений, с каким опасным гостем беседует ее сын, а Муравьев и Пестель все еще обсуждали детали будущего совместного выступления на заседании Коренной управы. Познакомившись с докладом Пестеля, Муравьев стал уверенно доказывать, что склонить членов управы к принятию предложений Пестеля будет нетрудно. Республиканские настроения, говорил он, буквально носятся в воздухе, все члены жаждут деятельности. Муравьев отвечал за то, что Лунина, Семенова, Николая Тургенева убеждать не придется. Тургенев совсем недавно говорил: «Мы теряемся в мечтаниях, во фразах. Надо действовать и этим завоевать право рассуждать. Словам верить не должно, должно верить делам». Из всех только Илья Долгоруков, может быть, проявит излишнюю осторожность, но и его можно будет убедить.
Но главное, о чем договорились Пестель и Муравьев, это о необходимости поставить вопрос о государственном перевороте. Муравьев, не колеблясь, поддержал Пестеля, когда тот заговорил о цареубийстве, и сам вызвался выступить с этим предложением.
Уже занимался поздний зимний рассвет, когда Пестель покинул дом Муравьевых. Он уходил с сознанием, что первый шаг сделан и сделан удачно.
2
Никита Муравьев не обманул ожиданий Пестеля: он заручился согласием Глинки на то, чтобы совещание происходило у того на квартире, он убедил членов Коренной управы согласиться поставить на обсуждение доклад Пестеля.
В условленный день к дому на Театральной площади, где жил Глинка, стали съезжаться члены Коренной управы. Пестель и Никита Муравьев приехали одними из первых. У Глинки они застали одного блюстителя управы князя Илью Долгорукова, жившего здесь же неподалеку. Вслед за ними приехал старый приятель Пестеля Иван Шипов, потом Лунин, братья Муравьевы-Апостолы, Бригген, Колошин, Семенов. Приехал граф Федор Толстой, который должен был председательствовать на этом заседании. Последним в гостиную, где собрались члены управы, явился Николай Тургенев, приветливо раскланялся со всеми, прихрамывая, подошел к столу и, оглядев собравшихся, сказал:
