— Я не ошибаюсь. Следы веревки четко видны на обоих запястьях. Пойдите и взгляните сами. Скорее всего, она была жива и беспомощна, когда ее бросили в реку.
Даун взглянул на окровавленный платок.
— Плохой порез. Вам повезло, что так легко отделались.
— Тут вы правы, — согласился Саймон, — потому что у меня есть твердая уверенность, что человек, напавший на меня, не простой грабитель. Возможно, мне повезло, потому что я нахватался приемов во время войны. В честной схватке с рапирой, полагаю, я лучше многих. Пожалуйста, поделитесь этой информацией с теми, кого она может заинтересовать.
Прежде чем Даун успел ответить, в зал вернулись присяжные, и клерк приказал всем присутствующим встать.
— Вы вынесли приговор? — спросил Монктон Маунтджоя.
— С трудом, сэр. Нам было ясно, что у девушки были основания, чтобы покончить с собой, но доктор Форман, эксперт в таких делах, считает, что ее связали перед смертью, что означает, что сделано это было намеренно и с дурными целями. Ни тот, ни другой приговор не удовлетворит всех, но, учитывая все обстоятельства, мы склонны согласиться с доктором Форманом: Элизабет Паргетер была убита неизвестным или неизвестными.
— Ясно. — Монктон был явно раздосадован таким приговором, потому что он означал, что расследование надлежит продолжить. — Вы все пришли к такому заключению?
— Да, сэр.
Монктон откашлялся.
— Прекрасно. Поскольку решено, что она не кончала жизнь самоубийством, она может быть похоронена по христианским обычаям. Те, кто собирается востребовать тело, должны позаботиться о том, чтобы его увезли. В противном случае, ее похоронят в общей могиле для нищих.
Фрэнсис Даун встал:
— Моя хозяйка дала мне деньги, чтобы я позаботился о приличном гробе и отправил тело ее родителям в Эссекс для захоронения.
— Тогда займитесь этим! — рявкнул Монктон и удалился.
Когда Саймон вернулся после заседания, Анна на кухне накладывала в миску мужа жаркое. Оба заохали и засуетились при виде завязанной и окровавленной руки.
— Согрей мне воды, Анна. И найди, чем перевязать, пока я ищу мазь, чтобы обработать рану, — крикнул он им, проходя к себе в кабинет. Он вышел оттуда через несколько минут с маленькой бутылочкой. Аккуратно размотал платок и осмотрел рану. Порез был длинным, от безымянного пальца почти до запястья, но рана уже не так кровоточила, поэтому он промыл ее, смазал мазью и попросил Анну покрепче забинтовать ему руку. Затем тоже сел за стол.
