— А, он отпустил замечание по поводу Седьмого корпуса. Успокойтесь, вам нечего бояться, кроме вашего собственного страха.
Чиун усмехнулся и обратился к Римо по-корейски:
— Какая глупость! Неужели при виде опасности ты станешь обвинять свое зрение? Неужели, заслышав приближение крупного зверя, ты станешь обвинять собственный слух? Зачем ты несешь эту чушь? Страх, подобно любому другому чувству, помогает подготовиться к встрече с опасностью.
— Ты не разбираешься в тонкостях работы правительства, папочка.
— Нет, как раз разбираюсь!
— О чем вы там болтаете? — вмешался Кауфманн. — Меня окружают погремушки, а на самом деле мне грозит смерть.
— С таким командующим гарнизоном, как генерал Хапт, вам совершенно нечего опасаться, — заверил его лейтенант.
— Еще бы! Попробовал бы архиепископ неодобрительно высказаться о папе римском? — отмахнулся Кауфманн. — Нет, я уношу отсюда ноги.
Римо проводил его до аккуратного дощатого домика, окруженного белыми камнями, как все остальное на территории этой базы. Двое часовых из военной полиции, наставив на Римо «пушки» 45-го калибра, потребовали "предъявить удостоверение и только потом пропустили его внутрь вслед за Кауфманном. Внутри обнаружился еще один субъект из военной полиции — этот прохлаждался в гостиной. Он тоже потребовал у Римо удостоверение. На втором этаже Кауфманн принялся швырять вещи в чемодан.
— Не подходите ко мне! Один звук — и эти ребята будут здесь.
— И вы хотите бежать несмотря на такую надежную охрану?
— Ага.
— Почему?
— Потому что если они добрались до того бедняги в Оклахоме, значит, они доберутся и до меня.
— Куда же вы направитесь?
— Так я вам и сказал!
— Неужели мне так и не удастся убедить вас остаться?
— Не удастся! — Засунув в чемодан последнюю рубашку и несколько пар носков, Кауфманн надавил на крышку. Замок щелкнул. — И не пытайтесь.
— Вы нужны правительству как свидетель. Почему вы не хотите выслушать меня?
— Даю вам три секунды.
За эти три секунды Римо продемонстрировал чудеса красноречия. Он объяснил, что общество держится на гражданах, которым небезразлична справедливость. Что искоренение деструктивных элементов вроде Поластро приведет к процветанию элементов конструктивных. Наконец, он пролил свет на проблему ответственности гражданина в свободном обществе.
Не удовлетворившись этим, он вдавил упрямцу верхний позвонок в затылочную впадину, отчего Кауфманн сперва подумал, что умирает, ибо перед его меркнущим взором заплясали огоньки, а потом мысленно взмолился о смерти, так как ему показалось, что по всему его телу прошлись крупной наждачной бумагой.
