Поясню как бы в скобках: в мое арестантское время, «вегетарианский период», по определению А.А. Ахматовой, между политическими; и уголовными особого противостояния не было. Понятие «враг народа» тоже еще не привилось. Вспомните сообщение о гибели Кирова «от руки убийцы, подосланного врагами рабочего класса». Вряд ли кто додумался бы назвать жуликов и бандитов друзьями класса-гегемона.
Тогдашний воровской закон вовсе не запрещал блатарям ишачить — хотя бы и на лесоповале, при одном условии: бригадир должен быть из паханов. Политический зека, ежели он только не жмот, вызывал ироническое сочувствие: мы за дело, а ты ни за хрен. Конечно, порой нашего брата курочили, но как-то лениво, больше потому, что профессия обязывает. Может быть, наш Темлаг был всего лишь тихой провинцией, куда новейшие моды и веяния прибывают малой скоростью.
…Итак, я руководил агитбригадой Центральных мастерских. Либеральное начальство не слишком придиралось, когда его лицедеи порой пренебрегали основной работой в цехах или в конторе. Мы выступали и на соседних лагпунктах, от зоны к зоне ездили и ходили без конвоя, однако в сопровождении добродушного чекиста из группы БП («борьба с побегами»). Метнись кто из нас в сторону от лесной тропки, он тут же применил бы оружие согласно инструкции — без предупрежденья.
Максимов был начальником 2-го лагпункта.
Лагерная «параша» причисляла его к таким, у которых жить можно. Каждый начальник имел свой бзик: говорили, будто Максимов собрал со всего Темлага бывших актеров драмы, кое-кого определил в придурки, остальных отправил на общие, на лесоповал. Зачем это все ему понадобилось, никто не мог объяснить.
Максимов был чекистом. В должности начальника — случай нечастый; холодная голова и чистые руки даны чекисту не для земных забот о кубометрах и всяких там комбижирах, ему в лагере место ангельское — уполномоченный 3-го отдела (старые интеллигенты шепотком добавляли: «…собственной Его величества канцелярии»). По-нашему — кум, по-ихнему — оперативник, по-всехнему — особист. А начальниками лагпунктов чаще ставили проштрафившихся директоров трестов, предисполкомов, спецов по лесному делу, подпавших под закон «от седьмого-восьмого» («государственная собственность священна и неприкосновенна». 7.8.1932). На воле они отнеслись к этому закону без должного благоговения и оттого надолго стали «гражданами зека».
На чужой лагпункт мы обычно прибывали заранее. Я успевал сочинить стишки на местные темы, агитбригада их тут же разучивала, вечером шел спектакль: один-два скетча, эстрадные танцы-манцы и между ними куплеты на злобу дня. Все «свыше сапога» было запретным: чекисты, вольнонаемные и начальство солиднее десятника в интермедиях не упоминались.
