Через день его видели в Пильтуне. И там он грыз собак, и люди в панике прятались от него в жилищах.
Потом его видели на западном побережье.
И с последним весенним настом Тынграй перевалил Ых-миф через горы и вновь появился на восточном побережье.
Некоторое время он не уходил от таежного стойбища. Люди видели его следы на могиле сына хромоногого. Через несколько дней он снова ушел по побережью на север.
Шаман сказал, что Тынграй будет ходить вокруг Ых-мифа, заходить во все селения, куда его забирали. Будет ходить, нигде не останавливаясь. Ходить до тех пор, пока его держат ноги…
КАК ЧАЙКИ-КРАЧКИ СТАЛИ ЖИТЬ ВМЕСТЕ
Как-то ночью ехали мы заливом. Было тихо-тихо, настолько тихо, что казалось: пискни комар на том берегу — и мы услышим. На заливе ни одного всплеска, лодку ни разу не покачнуло.
Легкий туман парил невесомо. Сквозь него и подслеповатая заря, которая летней ночью не покидает небо, и зыбкая лунная дорожка, и сама луна, и звезды были матовые, будто кто их слегка припудрил. Я аккуратно опускал весло, придерживая его в тот миг, когда оно входило в воду.
На корме смутной громоздкой тенью выплывал старик. По-видимому, и ему не хотелось нарушать тишину: он попыхивал трубкой и пока мы пересекали залив, не произнес ни слова. И не видел я, как он взмахивает кормовым веслом, и только по упругим длинным толчкам лодки узнавал глубинные гребки старика. Прошло еще много времени, прежде чем я уловил ленивый, как сквозь полусон, скрипучий голос чайки. — Ке-ра, ке-ра, ке-ра, ке-ра, — будто уговаривала она кого-то. Старик перестал шевелиться. Я понял: прислушивается. Потом услышал его шепот:
— На гнезде…
Вскоре донеслись голоса и других чаек, такие же негромкие и дремотные: мы проезжали мимо острова Тьатър-ур — острова Крачек.
Разговор маленьких легкокрылых чаек не нарушал тишину. Он звучал в ней как музыка, подчеркивая умиротворение и спокойствие.
— На гнездах сидят, — как и прежде, шепотом оказал старик.
Вдруг раздался невероятный гвалт, и в воздух взмыло большое белое облако, будто взорвало остров.
Меня бросило в жар. Потом словно окунули в холодную воду. В утлой лодчонке я почувствовал себя очень неуютно. Я в ужасе таращил глаза и вертел головой, но не мог понять, что происходит вокруг. Я с надеждой посмотрел на старика: может, он поможет чем-нибудь. Но и старик в напряжении смотрел на остров, смутно темнеющий в стороне от нас. Голова старика в брезентовой шапке поворачивалась из стороны в сторону на длинной худой шее и походила то на вопросительный знак, то на его же обгорелую трубку. Я на миг забыл о своем страхе и усмехнулся нелепому виду старика. Я, конечно, и не подумал, как выглядел сам со стороны.
