Принесли еду, и это их выручило. Свиные сосиски с картофельным пюре. И с краю на тарелке — красные маринованные луковки, как непрозрачные стеклянные шарики. Проди ел молча. Подумав, что, может быть, он еще не отошел, она решила дать ему время и просто наблюдала. Потом они поговорили на другие темы — о ее подразделении, о дорожном инспекторе, который в тридцать семь лет умер от сердечного приступа прямо на семейной свадьбе. В половине второго, покончив с едой, Проди поднялся. Фли чувствовала усталость, голова распухла. Хотя дождь прекратился и выглянуло солнце, на западе собирались новые тучи. На известковом грунте парковки виднелись желтые лужицы. Не доходя до своей машины, она остановилась у парапета над восточным порталом туннеля и обратила взор к темной воде канала.
— Там ничего нет, — сказал Проди.
— Все-таки что-то здесь не так.
— Держите. — Он протянул ей визитку со своими телефонами. — Если вспомните, что именно, дайте мне знать. Обещаю на вас не орать.
— Как Кэффри?
— Как Кэффри. Может, поедете домой, отдохнете? Дадите себе передышку?
Визитку она взяла, но осталась у парапета. Ждала, пока Проди сядет в свой «пежо» и уедет со стоянки. И снова она смотрела в туннель, завороженная мерцающими бликами зимнего солнца на черной воде, пока вдали не стих рокот мотора; теперь слышно было только звяканье столовых приборов в баре да еще карканье ворон на деревьях.
25
15:50. Джэнис Костелло стояла на светофоре, мрачно глядя на стекающие по ветровому стеклу струйки дождя. Было темно и тоскливо. Она ненавидела это время года, ненавидела стоять в пробках. Хотя от их дома до подготовительной школы Эмили было рукой подать, Кори обычно отвозил дочь на машине, а на замечание о «парниковом эффекте» разражался обличительной речью по поводу грубого попрания его гражданских свобод. А вот Джэнис с дочерью ходила в школу пешочком, аккуратно рассчитывая время, чтобы потом доложить учительнице Эмили, как прошла разминка.
Но сегодня они поехали, и Эмили была этим обстоятельством заинтригована. Ей было невдомек, что у Джэнис в голове созрел план. Она придумала его ночью, лежа в темной спальне, с колотящимся сердцем, рядом с безмятежно спящим Кори. Она завезет дочь к подруге, а сама наведается к мужу в офис. На переднем сиденье «ауди» лежал пакет с фляжкой горячего кофе и половина морковного пирога, спеленутого двумя бумажными тарелками. На сеансах психотерапии, среди прочего, всплыло и такое: временами Кори не воспринимал ее как жену в традиционном смысле слова. Это при том, что его всегда ждал на столе ужин, а утром кружка чая в постель, что она работала и занималась дочерью. Ему не хватало мелочей. Остывающего на подносе пирога по возвращении домой. Собранного в дорогу завтрака, да еще неплохо бы с любовной записочкой, которая бы его приятно удивила.
