Он подходит к кровати, кладет руку на голову коленопреклоненной матери и восклицает:
— Алилуйя, dear! Полное очищение свершено!
Он наклоняется к Женни.
— Мрак изгнан! Дайте мне руки, славная моя.
И ребенок, который за последние двое суток почти не понимал обращенных к нему слов, протягивает руки.
— Посмотрите на меня!
И блуждающие глаза, которые, казалось, уже утратили способность что-либо видеть, устремляются на него.
— Он избавит тебя от смерти, и твари земные пребудут в мире с тобой. Вы здоровы, малышка! Больше нет мрака! Слава богу! Молитесь!
Взгляд ребенка обрел осмысленное выражение, девочка шевелит губами; кажется, что она и в самом деле хочет молиться.
— Теперь, my darling, можно закрыть глаза. Тихонько… Вот так… Спите, ту darling, вы здоровы! Вы заснете от радости!
Через несколько минут, впервые за пятьдесят часов, Женни дремала. Неподвижная голова мягко погрузилась в подушку, на щеки легла тень ресниц, дыхание стало спокойным и ровным. Девочка была спасена.
Это была ученическая тетрадь в сером клеенчатом переплете, обычная ученическая тетрадь, которая могла курсировать от Жака к Даниэлю, не привлекая внимания учителя. Первые страницы испещрены были записями такого рода:
«Напиши даты жизни Роберта Благочестивого>{8}».
«Как правильно — rapsodie или rhapsodie?»
«Как ты переводишь eripuit?»[10]
Дальше шли замечания и поправки, которые относились, очевидно, к стихам Жака, написанным на отдельных листках.
Вскоре между двумя учениками завязывается регулярная переписка.
Первое — и довольно пространное — письмо написано Жаком:
«Париж, Лицей Амио, третий класс «А», под бдительным оком Ку-Ку, он же Свиная Щетина, понедельник, день семнадцатый марта месяца, 3 часа 31 минута 15 секунд.
В каком состоянии пребывает твоя душа — в равнодушии, чувственности или любви? Я склоняюсь скорее к третьему, ибо это состояние свойственно тебе более других.
Что касается меня, чем больше я исследую свои чувства, тем более убеждаюсь, что человек —
ЭТО СКОТИНА
и что одна лишь любовь может возвысить его. Это — крик моего раненого сердца, и оно не обманывает меня! Если бы не ты, дорогой мой, я оставался бы тупицей и идиотом. И если я трепетно тянусь к Идеалу, этим я обязан тебе.
Мне никогда не забыть этих мгновений, увы, слишком редких и слишком кратких, когда мы безраздельно принадлежим друг другу. Ты — моя единственная любовь! И никогда не будет у меня никакой другой любви, ибо тысячи страстных воспоминаний о тебе тотчас обрушились бы на меня. Прощай, я весь горю, в висках стучит, глаза заволокло. Ведь правда, ничто никогда не сможет нас разлучить? О, когда, когда мы будем свободны? Когда сможем жить с тобою вдвоем, путешествовать? Я буду восхищаться чужими странами! Вместе впитывать в себя бессмертные впечатления и вместе, пока они еще не остыли, преображать их в стихи!
