В Красную армию Власова призвали 5 мая 1920 года, и «за землю для крестьян, за лучшую жизнь для рабочего, за светлое будущее Русского народа», как он писал в немецкой газете «Заря», сражаться ему пришлось недолго.
В октябре 1920 года, после завершения Нижегородских пехотных курсов командного состава РККА, молодого краскома отправили на врангелевский фронт, но добрался он туда, когда боевые операции были завершены и начались карательные — расстрелы десятков тысяч сдавшихся белогвардейских офицеров.
Разумеется, особой разницы в изложении событий нет, и все же, как мы видим, акценты в «Открытом письме» чуть-чуть смещены.
В 1943 году Власову почему-то было важно, чтобы его осеняла славаучастника Гражданской войны.
А реальный послужной список — участие в разгроме крестьянских отрядов Маслака и Каменюка — для борьбы за «землю для крестьян, за светлое будущее Русского народа» явно не подходил.
Как, впрочем, не подходила для имиджа народного героя и вся по следующая служебная карьера Андрея Андреевича…
Еще более существенны разночтения в пункте образования.
В университете Власов провел менее года, и его слова: «Я. учился на гроши, добился высшего образования» — не соответствуют истине. По его письмам [2] видно, что и элементарной грамотности не хватало ему, не говоря уже о других познаниях.
В самой последней «автобиографии», созданной уже в ходе судебного заседания 30 июня 1946 года, Власов дал по поводу своего образования более объективные сведения: «Окончил два класса семинарии и курсы „Выстрел“…».
Высшего образования у Власова не было. Это важно. Но еще более существенны попытки обойти этот вопрос. И тут мы должны вспомнить, что «Открытое письмо» Власов писал, ощущая (или пытаясь ощутить) себя национальным героем, вождем и будущим спасителем России. Расстановка акцентов, смещение правды и выдумки в нем — принципиальны. Они показывают, каким Власов хотел быть, как хотел выглядеть в глазах сподвижников. Этим и вызвано самозванное повышение образовательного ценза. К высшему образованию в нашей стране тогда относились с уважением.
Но все же были тут, как нам кажется, и иные, подсознательные мотивы.
Власов все-таки получил в юности зачатки серьезных знаний, позволявшие ему, по крайней мере, ощущать недостаточность своего образования для той работы, которой приходилось заниматься. Явление это не столь и заурядное в Красной армии. У большинства советских военачальников, вспомните Буденного или Ворошилова, даже и сожаления такого не возникало.
