Со временем, дошло до того, что с некоторыми особо любимыми экземплярами он стал разговаривать, искренне интересуясь их прошлой жизнью. Герман клал монету на раскрытую ладонь, осматривал герб и год выпуска, тихим вкрадчивым голосом задавал ей вопросы и, немного подумав, слегка меняя тембр голоса и интонацию, сам же на них и отвечал. Это напоминало шахматную партию, когда один игрок играет и белыми, и черными фигурами. Со стороны монодиалог выглядел немного странным, но его это не волновало. Бывало, что ближе к полуночи, сам того не подозревая, он, беседуя с монетами, входил в состояние полугипнотического транса. Герман закрывал глаза, и, в подсознании обрывками мелькали события давно минувшего времени, о которых повествовала очередная рассказчица Самой любимой собеседницей, и невольным медиумом, была затертая, позеленевшая от времени, довоенная трехкопеечная медная монета из прошлого века, тридцать второго года выпуска. Герман нашел ее на недостроенном стадионе после проливного дождя. Эта монета пережила войну, развал Союза и ей было о чем рассказать. Может быть, он ошибался, но после продолжительных бесед с немыми собеседниками, у него настолько обострялись воображение и интуиция, что он начал замечать в себе паранормальные способности. Герман мог, глянув на фотоснимок или картину, предположить, с большей или меньшей долей вероятности, о чем думал тот или иной человек, позируя фотографу или художнику. И, как сложится его дальнейшая судьба. Такое положение вещей давало необъятный простор для полета безудержной фантазии. Но, проверить реальность чтения мыслей далеких персонажей не представлялось возможным. В равной мере, как нельзя было узнать, правду ли рассказывала о тех лихих годах трехкопеечная монета. Может быть, это была, всего лишь, игра воображенья?
Осеннее утро не отличалось ни чем необычным. Герман в одиночестве пробежал десяток кругов на заброшенном стадионе и, перейдя на шаг, направился к, спрятавшейся в кустах дикого орешника, спортивной площадке. Он любил этот спортивный комплекс, стоявший далеко от жилых домов и проезжих дорог, за чистый воздух, отсутсвие собачатников и редкое внимание со стороны спортсменов-аматоров. На этот раз ему не повезло. На единственной перекладине, широким хватом за голову, подтягивался высокий, поджарый человек неопределенного возраста, которому можно было дать и тридцать, и шестьдесят. На тридцать претендовала его широкоплечая, подтянутая, спортивная фигура, а совершенно лысая голова, цвета перезрелой антоновки, склоняла его предполагаемый возраст к печальной отметке за шестьдесят. Глянув на лицо этого человека повнимательней, можно было догадаться, что он много пожил и, нехотя, начал, все-таки, поддаваться неумолимому противнику по имени “Время”. Но он старел, как стареет давно не покидавший ножны дамасский клинок, сохраняя свои основные достоинства и потенциальную опасность. На таких людях женщины заостряют свое внимание, а мужчины не задерживают взляд на их лицах.
