Дело командира резервного запасного батальона полковника Курнатовского, находившегося более десяти лет под следствием, заключалось в обвинении его в безвластии, за то, что он допустил, хотя и неумышленно, продажу казенного пороха из полкового погреба и буйство почти всех офицеров батальона на улицах гор. Белгорода в пьяном виде, каковые буйства сопровождались разбитием трактиров, ресторанов и кабаков, в самом городе находившихся. Для читателя покажется странным, какими офицерами был снабжен этот батальон, и вот, я объясню, почему весь состав батальона был таков: во время войны, за недостатком офицеров, в войска принимались все без различия, офицеры из отставных, большинство которых были — поголовные пьяницы, пропойцы, алкоголики; когда война была закончена, то всех этих офицеров из полков попереводили в резервные запасные батальоны, которые предназначались к расформированию и упразднению, а офицеры — к увольнению в отставку. Но до упразднения и расформирования этих запасных батальонов и увольнения офицеров в отставку, эти батальоны и офицеры представляли из себя что-то поистине ужасное по составу, и командир батальона был поставлен в безвыходное, невозможное служебное положение, ибо не представлялось возможности найти среди этих офицеров хоть одного, сколько-нибудь подходящего по нравственным качествам для занятия должности адъютанта батальона и заведующего хозяйством, через что казенное имущество, и в том числе и казенный порох из погреба, расхищалось и нагло и открыто на глазах продавалось. Между тем полковник Курнатовский был гвардейский офицер, честнейший и отличный начальник и человек и представлял лучшего командира кадетской роты Аракчеевского кадетского корпуса, в котором я воспитывался и знал его с такой стороны. Дело Курнатовского было закончено, и было лишь вменено ему в наказание продолжительное нахождение под следствием, что физически его сильно потрясло, настолько, что он, после окончания над ним дела, вскоре умер.
Третье дело — самое замечательное по своему производству, содержанию, числу обвиняемых и по злоупотреблениям и неправильному вытребованию от казны сотни тысяч рублей командиром курского гарнизонного батальона полковником Лаппою. Это дело иначе нельзя назвать, как грандиозным, по доходившим злоупотреблениям, касающимся неправильных требований от казны денег приварочных на продовольствие на небывших низших чинов налицо в батальоне, умерших, на которых требовалось от казны все довольствие как денежное, так и имущественное, в продолжение нескольких лет сряду; злоупотреблениям по части рекрутского набора, обмундированию и снаряжению солдат и рекрут и снабжению, как последних, так и арестантов теплою одеждою и полушубками. Это дело, по ознакомлении с ним, ввело меня в область таких познаний, по части злоупотреблений того времени, каковые не могли даже запасть в голову моих соображений и мечтаний. Из этого дела я только понял и узнал, что в себя включала должность командира «гарнизонного» батальона каждого губернского города того времени и лиц, ведавших казенными деньгами и громадным имуществом этих батальонов, — лиц, которые, вместе с командиром батальона и батальонными писарями, наживали себе громадные, целые состояния и капиталы, от упомянутых злоупотреблений и ремонтов громадных казарм этих батальонов и от роспуска от службы, по домам, в продолжительные отпуска рекрутов, с коих брались за это громадные деньги. Это дело поставило меня в курс дела, почему командир губернского гарнизонного батальона считался первым лицом по богатству в губернском городе, по роскошным приемам в частной жизни и быту. Дом командира гарнизонного батальона был первый в губернском городе. Командиры гарнизонных батальонов — все были из гвардии, где они проживались и наживали большие долги и откуда затем всеми силами стремились не к получению армейских полков, а губернских батальонов, во время командования которыми уплачивали все гвардейские долги и становились затем поистине богатейшими людьми из беднейших. Это фактически верно и достоверно. К числу таких командиров гарнизонных батальонов принадлежал полковник Лаппа, составивший себе громадное состояние чрез злоупотребления по службе, успевший скрыть таковое, до суда умерший, но втянувший в дела злоупотреблений своих не мало совершенно молодых, неопытных офицеров, попавших к нему на службу в батальон из кадетских корпусов и подписывавших и скреплявших требование от казны денег и материалов по ведомостям, составляемым особыми приближенными к Лаппе старыми и опытными писарями, плутовскими и мошенническими приемами которых втягивались неопытные юнцы-офицеры. Проделки этих писарей, с рядом подлогов в неправильных требованиях от казны денег, положительно представляются сказочными, а не действительными, тогда как в действительности таковые были изо дня в день, из года в год и были только обнаружены чрез несколько лет их существования. Следствие многого интересного в этом деле не обнаружило и не установило, потому что масса документов исчезла из дел посредством прямого их выкрадения из дел. До чего доходили в этом деле махинации Лаппы, писарей и обвиняемых, не поддается описанию. Полковник Лаппа в этом деле представлял из себя действительно лапу, но только железную, которою награбливались деньги и русское золото из государственного казначейства и из рук рекрут и их родственников, за один отпуск рекрут в домашние отпуска за деньги.
