. Ответ на жалобу получил от Новицкого: он меня призвал и с чрезвычайным чувством собственного достоинства заявил мне, что никаких жалоб он не боится, что он имеет связи в высших сферах, и что машину и бумаги он мне не отдаст или отдаст тогда, когда сам захочет, а что если я буду и дальше жаловаться, так мне же достанется. Машинку он отдал через полгода после этого.
Лов, учиненный Новицким, не был, во всяком случае, вполне безрезультатным: на сотню людей, которых пришлось выпустить, нашлось дюжины две людей, прикосновенных к революционной деятельности, и они пригодились Новицкому. Среди них был, между прочим, студент Киевского университета Н. А. Бердяев[5], ныне небезызвестный публицист, тогда отправленный в Вологду за участие в работе социал-демократической партии. Повод для массовых арестов 12 марта дал, как я узнал позднее, социал-демократический съезд (кажется, в Минске), на котором была основана социал-демократическая партия, и в числе арестованных были и киевские делегаты, вернувшиеся с этого съезда. Но, ища членов партии, Новицкий счел возможным произвести полтораста арестов людей, из которых громадное большинство никакого отношения к социал-демократической партии не имели, а многие относились к ней даже отрицательно[6].
Так, вместе со мною сидел один рабочий, совершенно не затронутый до тех пор социал-демократической пропагандой. Все время плакался он на свою участь и на Новицкого и говорил, что царь-батюшка, наверное, не знает о том, что его именем делают разные негодяи, и что было бы очень хорошо, если бы кто-нибудь довел об этом до его сведения.
Человек крайне жалкого образования, грубый, жестокий и неумный, сыщик по страсти, но без всякого сыщицкого таланта, Новицкий современного революционного движения, разумеется, совершенно не понимал. Настолько не понимал, что очень часто и очень многим выражал глубокое и, очевидно, совершенно искреннее удивление по тому поводу, что евреи могут принимать участие в революционной деятельности.
— Ну, русские, это я понимаю; отчего же им не позабавиться? Но евреи! Ведь действительно же их положение тяжело, и наказываем мы их куда построже, чем русских; чего же они еще лезут? Неужели им этого мало?!
Для него революционное движение вызывалось, очевидно, не тяжелыми условиями жизни, не социальным неравенством и не политическим гнетом, а наоборот, тем, что люди с жиру бесятся; если же на его пути встречались люди, революционность которых слишком явно противоречила его теории, то он недоумевал, искренно негодовал на них и столь же искренно мстил им, как за личную ему обиду.
