— А зачем прибыл?
— Для прохождения дальнейшей службы.
Майор сунул козью ножку в обрезанную снарядную гильзу, тщательно загасил ее и покачал головой:
— Ай-ай… Ас-разведчик, снайпер и следопыт, лихой командир, а докладывать по уставу не умеешь. Нехорошо, Полторанин…
— Извините, товарищ майор! Да как-то так с дороги… Растерялся малость.
— Ну это ты не заливай. Растерялся… — буркнул майор, разглядывая Полторанина из-под насупленных густых бровей. — Вот когда-то в Черемше ты небось не терялся. И на казенных лошадях ночные скачки устраивал, и без спросу на тракторе катался. Я ведь знаю.
— Откуда?.. — опешил Полторанин, удивленно, даже испуганно присматриваясь к тщедушному майору: что это за штучки, за приемчики — ворошить личную жизнь чуть ли не с пеленок? — Откуда вам известно?
— А вот из твоего личного дела. — Майор хлопнул по коричневой папке на столе, хитро ухмыльнулся: — Тут про все твои художества написано.
— Нет там этого! — насупился разведчик. — И нечего меня на пушку брать!
Майор расхохотался, вышел из-за стола, сделал несколько шагов, чуть прихрамывая.
— Ай да Полторанин! Ты все такой же занозистый! А ну-ка, иди к окну, к свету, разгляжу тебя как следует. Не узнаешь меня? А помнишь, как ты в Черемше на стрельбище мишень мне испортил? Помнишь следователя по особо важным делам Матюхина? Ну в тридцать шестом году по диверсии с экскаватором?..
Полторанин изумленно таращил глаза: ну конечно, он узнавал этот седоватый стриженый ежик и этот бугристый нос, похожий на картофелину!..
— Вспомнил! Так у вас же тогда еще усы были? Ну такие… Как, извините, у Адольфа…
— Были, — кивнул майор. — Да сбрил. Дискредитировали, черт бы их побрал. Ну ладно, земляк, садись. Клади свой сидор, снимай фуражку — да к столу поближе. Чай будем пить.
Сели. Майор налил из термоса крепкого чая, достал из тумбочки сахар, ложечки, сухари.
— Угощайся! Давай-ка погоняем чаи да заодно наш родной Алтай вспомним, былое житье-бытье, земляков-приятелей. Не возражаешь?
— С нашим удовольствием!
— Вот и хорошо. Тогда начнем с черемшанского немца-инженера. Он на строительстве плотины работал. Помнишь такого?
— Это Крюгель, что ли?
— Он самый, Ганс Крюгель.
— Да уж я его помню… Он у меня девку отбил, паразит. Женился вроде, а потом бросил, драпанул в свою Германию. Мы с ним на свадьбе сшиблись: я его в ухо саданул, а он меня боксом причесал. Апперкот называется.
— Уж не он ли зубы выбил? Передние-то, гляжу, у тебя все металлические.
