— Хильде сегодня удаляют аппендикс, — взволнованно пояснил он, допивая кофе.
Пока мелькали начальные титры, он успел пересказать нам содержание тридцать третьей серии. Мы узнали, что оперировать будет профессор Хагенбуттен, который в предпоследней серии бросил пить и начал встречаться с сестрой Зигрид, хотя доктор Фрида, гинеколог, родила от него ребенка еще в двадцать шестой серии.
Мы извинились, что смотреть не будем, так как у нас еще кое-какие дела. Он пообещал рассказать, чем там все кончится.
Когда в половине десятого сериал закончился, мы увидели, что он сидит с поникшей головой.
— Что случилось? — спросили мы.
— Хильда… — всхлипнул он.
Стало ясно, что операцию она не перенесла. Мы пытались хоть как-то его утешить, но все было напрасно. Он признался, что полюбил Хильду с первой серии и не представляет, что теперь будет делать уролог Вольфганг с тремя их детьми. Он был в таком состоянии, что работать больше не мог.
Мы довели его до машины. Садясь в нее, он высказал подозрение, что виноват, похоже, доктор Ганс, давший Хильде слишком сильный наркоз. Он, видно, хотел отомстить профессору за то, что тот гулял с его женой.
Телевизор на другой день увезли двое коллег нашего мастера. Они спешили — должно быть, потому, что как раз шел детективный сериал про Деррика.
Когда спустя несколько дней нам позвонил директор и сказал, что у него для нас плохая новость, мы испугались, что с нашим мастером что-то случилось. Директор заверил нас, что с ним все в порядке, после похорон Хильды он взял краткосрочный отпуск.
Речь шла о нашем телевизоре.
Как и Хильда, он не перенес сложной операции.
Мы ничем не выдали, что это была единственная хорошая новость для нас за последнее время.
Исходя из своей многолетней международной практики избирателя, я решил начать этим рассказом собственную кампанию против кампании избирательной.
Со временем я, можно сказать, пришел к выводу, что существующую систему стоило бы заменить на более практичную: ввоз государственных деятелей из-за границы.
Выбирая подходящие кандидатуры, я последовательно исключил следующие народы:
англичан (потому что при всем своем рационализме они — островитяне и остальные страны для них всего лишь континент);
французов (они, конечно, гениальные импровизаторы по выходу из трудных положений, куда их, однако, заводит все та же импровизация);
американцев (есть опасение, что на государственном посту их может настичь обвинение в том, что когда-то они стреляли по воробьям или бросали нескромные взгляды на своих секретарш);
