— Ничего страшного, — сказал я и нарисовал поросенка. Вышло удачно.
Он много фотографировал. Напечатает снимки. Потом надо будет встретиться, посмотреть.
— А как же, — сказал я и дорисовал поросенку рюкзак.
Море было относительно чистое. На пляж он ходил по утрам. Около девяти. Потом гулял по городу. Миленький, маленький городок, с площадью, церквушкой и ресторанчиками. Три раза в неделю работал рынок. В понедельник, четверг и субботу. Нет, не в четверг. В среду.
Я нарисовал поросенка, жующего календарь.
По вечерам на променаде устраивали концерт. Небольшой такой оркестр, человек двенадцать. Обычный состав. Рояль, контрабас, ударные, две гитары, две трубы, два саксофона, тромбон, скрипка… флейта или кларнет?
Я изобразил свингующую свинью с кларнетом.
На концерте он познакомился с англичанами. Очень приятная пара. Она работает в страховой компании. Он в банке.
Я набросал банковского кабанчика в пиджаке и с галстуком.
Англичане пригласили его на ужин. Ресторан был симпатичный. Ужин на троих с вином обошелся в семьсот. Недорого, правда?
— Недорого, — согласился я и дорисовал хрюшкам шляпы с ценниками.
Англичане приедут к нему в гости. Он приготовит им отбивные. По своему фирменному рецепту.
— Мясо нужно нарезать тонко. Чтобы хорошенько прожарилось.
Я перебил его, спросив, как ему итоги выборов.
— Пустое, — сказал он и тут же вернулся к своим отбивным. Он умеет точно угадать температуру масла, когда надо класть мясо. Температура чрезвычайно важна.
Я попробовал написать слово «отбивная» по-всякому. Рукописными буквами, печатными. Задом наперед, вверх ногами и вразрядку.
— Масло в сковороде надо нагреть до появления пузырьков.
Я нарисовал пузырь с отбивной внутри.
— Масло нужной температуры должно шипеть.
Я нарисовал отбивную, лежащую в постели с температурой. Затем «скорую», везущую отбивную с ожогами третьей степени в больницу.
Когда он начал объяснять в мельчайших деталях, как готовит сухари и соль, как всегда кладет мясо на тарелку (должна быть строго с левой стороны, если стоять лицом к плите), я нарисовал дом, где вместо окон были отбивные. А еще Нотр-Дам с двумя котлетами вместо башен. И сделал набросок Эйфелевой башни из картошки фри.
Я опасался, что он еще примется объяснять, как он это мясо ест. Как режет, берет, кладет в рот. Я боялся услышать, как он его жует. То ли медленно (ленто), то ли быстро (престо). Меня взял страх, что он вдруг поделится со мной и тем, как искусно глотает мясо. Когда он сообщил, что отбивные англичанам, несомненно, понравятся, я тут же нарисовал котлету с английским флагом.
