Идиотизм. Эстес ударил себя по голове кулаком так сильно, что пошатнулся. Глупый, тупой ублюдок. Второй удар был настолько тяжёл, что разбил нижнюю губу. Рот заполнила свежая кровь, заменяя горький вкус желчи. Застонав от отвращения, Эстес распахнул дверь ванной комнаты и оглядел погруженный во мрак гостиничный номер.
Единственным источником света был мерцающий экран телевизора.
– Соня?
Он знал, что не дождётся ответа, даже если произнесёт её имя. Его рот болел так же, как и его голова в такт пульсации сердца. Эстес провёл тыльной стороной ладони по нижней губе, оставив на коже красноватый след.
Вопреки своим размерам, комната казалась душной и замкнутой, словно сами стены давили на него. Нетвёрдой походкой он приблизился к стеклянной раздвижной двери, ведущей на балкон, и распахнул её. Занавески взметнулись внутрь под порывом ночного воздуха, приняв его в свои прозрачные объятия. Когда клаустрофобия отступила, Эстес мешком повалился на кровать. Всё, чего он хотел, это чтобы комната перестала вращаться. И после этого он потерял сознание.
Эстес не знал, как долго он проспал, и что заставило его пробудиться. В одно мгновение он был без сознания, в следующее – он уже лежал на спине, напряжённо вслушиваясь в приглушённые мягким ковром шаги. Он приподнялся на локте, высматривая движение в тёмной комнате. Одновременно его свободная рука шарила под близлежащей подушкой, нащупывая охотничий нож, который он туда положил.
– Соня?
Словно подталкиваемая его шёпотом, из теней в изножье кровати материализовалась фигура. Эстес, чьи мысли до сих пор были затуманены алкоголем и сном, не мог различить никаких подробностей, за исключением того, что его посетитель – женщина, когда увидел мерцание света, отражённого от зеркальных солнцезащитных очков. Он ослабил хватку на рукоятке ножа.
– Послушай, – запнулся он, и его щёки покраснели от смущения. – По поводу того, что случилось раньше… Мне действительно очень жаль – я был пьян…
Соня тряхнула головой и приложила палец к губам, призывая его хранить молчание. И прежде чем он успел сказать ещё что-нибудь, она приподняла покрывало и скользнула под него. Когда она прижалась к нему своим обнажённым телом, он не знал, радоваться ему или ужасаться. Оцепенев, он лежал, неуверенный в том, что ему следует предпринять или сказать, когда она погладила его живот, нежно касаясь тыльной стороной руки паха. Он резко и коротко вдохнул сквозь зубы, когда она расстегнула его брюки, высвобождая эрекцию, и вздрогнул, когда её проворные пальцы, холодные и сухие, как змеиная кожа, обхватили его член, налившийся по всей длине. Скорость и сила накрывшего его оргазма заставила его глаза закатиться, и он изогнул спину, толкая бёдра вверх с каждым импульсом семяизвержения. Дрожа, как жеребец на ветру, он протянул руку к коротким колючим волосам Сони и обнаружил вместо них длинные шёлковые локоны. Эстес вцепился мёртвой хваткой в существо, замаскированное под Соню, и вдавил кончик охотничьего ножа в мягкую плоть под челюстью. Лицо вампира дрожало, как горячий воздух над летним тротуаром, и Сонины черты заменяли другие, более родные.
