— Вы же для этого сюда пришли?
— В конце месяца, — ответил Мейсон.
— На Хеллоуин?
— Раньше. 29-го.
Ветром Роббину растрепало волосы, и Мейсон заметил похожие на пух седые пряди.
Заключенный снова затянулся и выпустил дым.
— Понятно.
Не зная, что еще сказать, Мейсон полез в карман и достал конверт.
— Хотите, я вам его зачитаю? Я вроде бы как официально уполномочен это сделать.
— Если обязаны, значит, читайте.
Директор посмотрел на конверт, перевернул его и протянул Роббину.
— Можете позвонить адвокату, когда вернетесь с прогулки. Прямо сейчас или, на крайний случай, завтра рано утром.
Роббин бросил сигарету, раздавил ее каблуком и взял конверт.
— Какой смысл мне это делать?
— Думаю, что это решать вам и вашему адвокату.
Заключенный покачал головой:
— Нечего тут решать, мистер Мейсон. — Роббин провел пальцами по конверту, словно слепой, ощупывающий шрифт Брайля. — Я не собираюсь бороться.
Мейсон искоса взглянул на него, а сам мысленно задался вопросом: легче ли ему будет казнить человека, который перестал цепляться за жизнь?
— Вон, видите? — произнес Роббин и сделал взмах рукой.
Мейсон повернулся, посмотрел в указанном направлении, затем снова взглянул на Роббина:
— Что там?
— Колибри. Только что пролетела птичка. Разве вы не слышали?
Мейсон оглядел своего собеседника с головы до ног. Человек, даже тот, что сейчас стоит перед ним, может быть вооружен. Может иметь при себе зубную щетку, заточенную до остроты бритвенного лезвия. Вытащенный из мебели винт. Известны случаи, когда из жестянок из-под растворимого кофе делали ножи. Директор сам однажды изготовил такой нож. Небольшое, похожее на морскую раковину лезвие, которое резало человеческую плоть, как теплое масло.
— Красновато-коричневая птичка, — продолжил тем временем приговоренный. — Знаете, они почти полностью коричневые, как ржавчина, только горлышко красное. — Он посмотрел куда-то мимо Мейсона. — Что это? Сегодня какое число? 1 октября? Или 2-е? Что-то не припомню, чтобы я их видел так поздно осенью.
— Колибри? — переспросил директор тюрьмы. — Здесь, во дворе?
— Да. Самец. Рыженький самец.
— Верно. — Мейсон раздавил каблуком окурок, недовольный собой, недовольный тем, что все так обернулось. Он проявил человеческие эмоции — иными словами, слабость, — что противоречило и инстинкту, и всему тому, чему его учили. — Откуда здесь взяться колибри? Да вы оглянитесь, тут ведь ничто не способно выжить.
Роббин скользнул взглядом по директору тюрьмы и улыбнулся. Нет, конечно, не широкой улыбкой, а лишь слегка приподняв уголки рта. Губы разжались, и раздался легкий смешок.
