— C’est charmant! C’est superbe! C’est dèlicieux!
И со свойственной ему неистощимой энциклопедичностью самых разнообразных сведений Павел Петрович стал рассказывать близстоящим вельможам историю менуэта, из сельского танца крестьян в Пуату превращенного в танец королей Версаля, самого Короля-Солнца!
— Это Пекур, господа, — объяснял Павел Петрович, — знаменитый оперный актер придал менуэту всю ту грацию, которой этот танец ныне отличается, переменив форму «эс» (S), которая была главной фигурой танца, на форму «зет» (Z).
Император сам то становился в позицию S, то в позицию Z, искусно показывая разницу.
Оркестр играл знаменитый менуэт d’Exaudet и Павел Петрович сиповатым своим голосом стал подпевать слова:
Cet étang
Qui s’éteng
Dans la plaine,
Répéte au sei’n de ses eaux
Les verdoyants armeaux,
Oú le lampre s’enchaine
Un ciel pur,
Un azur
Sans nuage,
Vivement s’y réfléchit,
Le tableaux s’enrichit
Император сделал низкий реверанс на последнем слове вельможам, которые, расплываясь в улыбках, подхватили нестройными, старческими голосами припев, случайно имевший как бы прямое указание на опасность постоянной перемены настроения властелина:
Mais, tandis que l’on admire
Cette onde oú le ciel se mire,
Un zéphyr
Vient ternir,
Sa surface
D'un souffle il confond les traits,
L'eclat de tant d'objets
К старым голосам вельмож присоединились молодые — прелестных монастырок — и следующую строфу за императором напевала, улыбаясь, вся зала:
Un désir
Un soupir,
О, ma tille,
Peut aussi troublez un coeur
Oú se peiut la candeur,
Oú a sagesse brille
Le repos,
Sur ces eaux,
Peut renaitre,
Mats il se perd sans retour
Dans un coeur dont l'amour
Вся зала разнообразно присела в глубоком реверансе вместе с императором.
И выражение лица и замечания императора передавались придворным и они восторгались, в то время тайно предаваясь разнообразным чувствам: одни — опасениям, другие — надеждам. Восхищение императора не может ли стать возвращением фавора? Тем более, что, казалось бы, Нелидовой, если платонизм отношений ее к государю не выдуман, нечего и делить с новой фавориткой… Так думали, конечно, те, кто не знал характера Екатерины Ивановны.
Сторонники Лопухиной, как сенсуалисты, не переставали питать уверенность, что двадцать лет всегда возьмут верх над сорока годами. Однако они не могли не отдать должного маленькой фаворитке. Нельзя было заметить лет в оживленном огнем вдохновения личике ее и в движениях стройного, маленького тела. Она влекла к быстрым ножкам своим восхищение зрителей. Что же, если мгновенная прихоть причудливого властелина опять переменит положение шахмат и сложившиеся уже сочетания придворных партий!.. Менуэт принимал неожиданно политическое, даже европейское значение…
