:::::: Ладно, Магдалена, себе-то не ври! Ведь на самом деле не это тебя гложет, так?… Как-то ваша с Норманом фотка появилась у тебя на стене без твоего ведома, и ты так боялась расстроить Нестора, что удалила ее, едва узнала об этом. А теперь посмотрим правде в глаза. Ты хочешь, чтобы все знали: доктор Норман Льюис – твой парень! Признайся! И вообще, тебе хотелось бы, чтобы куча его фоток торчала на твоей странице уже к тому моменту, как «60 минут» со знаменитым Айком Уолшем выйдут в эфир. Так? Чтобы все знали: он твой, этот великолепный светловолосый синеглазый американо, этот успешный и знаменитый Взрослый Мужчина!::::: Но и эти счастливые мысли тянут за собой новый приступ раскаяния из-за Нестора. Вся их история и должна была окончиться так, как окончилась… и чем скорее, тем лучше. Магдалена не могла бы придумать другого способа сообщить Нестору… уж точно никакого безболезненного способа… Лучше так: порвать сразу и напрочь. Нестор скоро как ни в чем не бывало вернется в лоно Хайалии.
– Э! – говорит Норман. – Ты даже не смотришь!
И это правда.
Норман ведет ладонями от ее плеч вниз по ткани накрахмаленного халата.
– Ну?
Магдалена смотрит на фотографию, и… умх-хгх-х, это кошмар! Цветной снимок голого мужского паха… По всему паху и на сильно воспаленном пенисе бугрится какая-то сыпь.
– Какая… – начала Магдалена.
Она хочет сказать «пакость», но Норман, ей показалось, отчего-то очень горд этим снимком, и она заканчивает:
– …кошмарная фотография.
– Неправда, – не соглашается доктор.
– То, что сотворил над собой наш богатый и влиятельный Морис Флейшман, может быть, и кошмарно, но фотка не кошмарная. С моей точки зрения, это важный документ, свидетельства такого типа очень ценны в нашем деле.
– Это мистер Флейшман?
– Он самый, – подтверждает доктор Льюис. – Видишь его худые длинные ноги?
– Откуда она?
– Я сам снял с полчаса назад и загнал в комп.
– Но почему он голый?
Доктор Льюис хихикает.
– Потому что я велел ему раздеться. Я сказал, что нам нужно создать «визуальную хронологию» выздоровления. «Визуальную хронологию», – сказал я ему.
Он хохочет, уже почти в полный голос.
– Еще я сказал ему, чтобы он взял эту карточку с собой и глядел на нее всякий раз, как захочет поддаться своему так называемому пристрастию. И я говорил почти серьезно. Но в первую очередь я сделал этот снимок для своей монографии.
– Монографии? – переспрашивает Магдалена. – Какой монографии?
Она теряется – стоит ли обнаруживать дальнейшее свое невежество? – но все же продолжает:
