В какой-то момент в просвете между кустами Фурман увидел на полянке небольшую группу колонисток с Митей Храповицким в центре. В руках у него была гитара, и это, конечно, во многом объясняло его успех. Снисходительно прислушиваясь, Фурман направился было к ним, но вдруг в глаза ему бросилось искаженное Митино лицо с широко открытым ртом и выпученными безумными глазами: он вовсе не пел, а изо всех сил кривлялся, скоморошничал, подпрыгивал и чуть ли не кукарекал! Так вот чем он удерживал внимание юных бандиток… Фурману стало тошно, и он незамеченным отступил обратно в лес.
Как выяснилось позднее, трудно было всем. К счастью, на этом «культурная программа» была исчерпана. После общего обеда в огромной шумной столовой гости стали прощаться. От столовой до КПП их провожали толпы щебечущих поклонниц, и Фурман смущенно отметил, как его с профессионально-бесцеремонной лаской ощупали и похлопали по карманам. Когда девчонок отогнали, он машинально проверил, все ли цело, и мягко посоветовал стоявшей рядом Соне сделать то же самое. «Да ты что, неужели все так плохо?..» – не поверила она и тут же «с детской непосредственностью» громко сообщила остальным: мол, а вот Фурман мне сказал… Но все были заняты сборами, и никто, кроме добродушной Лариски, на эту неприятную ситуацию не отреагировал.
За воротами колонии Наппу неожиданно предложил всем сходить к Волге и искупаться – мол, в двух шагах отсюда есть вполне приличный песчаный пляж. Купальных принадлежностей ни у кого не оказалось, да и дорога предстояла нелегкая, но Наппу удалось преодолеть общее вялое сопротивление, и все потащились за ним.
Открывшийся минут через двадцать вид поражал воображение – Волга здесь была еще шире, чем у Тутаева, почти не уступая своим простором небу. Вдоль низкого берега гулял свежий «морской» ветерок, и вся река была в быстрых пенистых барашках.
То, что Наппу назвал пляжем, было просто песчаной отмелью, заросшей мелкими камышами и осокой. Пока все с сомнением разглядывали пенистую воду, он уже начал скидывать с себя одежду. Мариничева сказала, что девушкам лучше поискать более укромное место, и увела их. «Давайте, раздевайтесь скорее! Чего встали, как столбы? Вы собираетесь купаться или нет?» – кричал Наппу. Пока Митя, Борька и Фурман неторопливо расстегивались, ежась на ветру, он бегал вокруг, делая странные движения своими длинными худыми руками – видимо, это была зарядка.
Несмотря на солнце, день почему-то казался не слишком подходящим для купания… Фурман вдруг заметил, что Наппу бегает совсем голый, без трусов. «Ну, чего вы уставились-то? Никогда раньше мужских половых органов не видели, что ли? Снимайте тоже все с себя! Никого же нет вокруг! Кого здесь стесняться-то?» Митя смело стянул свои модные полосатые трусики, и Наппу похвалил его: «Вот, Храповицкий молодец, подает пример незакомплексованности. Ну, а вы что же?» Неуверенно переглянувшись, Минаев с Фурманом решили сохранить минимум приличий, хотя трусы у обоих были явно «не для приемов». «Спасибо, но нам и так очень хорошо!» – дипломатично сказал Борька. «Фу-у, какие дураки! – презрительно скривился руководитель клуба. – Трýсы! Ханжи! Предупреждаю, что вы оба сильно упали в моих глазах. Ну и черт с вами!.. А мы с Храповицким идем купаться».
