После этого разговора прошло довольно много времени, и Фурман уже смирился с тем, что ничего не будет. Но как-то днем Боря позвонил ему прямо из отделения: «Извини, старик, долго говорить отсюда не могу. Встреча назначена на это воскресенье: в три часа дня на Гоголевском бульваре, у памятника…»
К памятнику Гоголю взволнованный Фурман пришел без двадцати пяти три, но приблизиться к собравшейся шумной компании решился только с появлением Минаева. При знакомстве к Фурману церемонно обратились на «вы» и зачем-то потребовали назвать полностью свое имя и отчество. Александр Эдуардович, постараемся запомнить. Правильно выговорить имена обоих руководителей клуба с первого раза оказалось тоже непросто: Ольга Владиславовна Мариничева и Виталий Генрихович… у этого и фамилия была необычная – Нáппу. Он тут же пояснил, что это вполне почтенная финская фамилия, которая в переводе означает «пуп земли», и громко произнес ее с соответствующим акцентом: «Нап-п-у-у». Затем он сказал, что для удобства можно звать его Виталием, но в таком случае и ему тоже должно быть позволено обращаться к Фурману по имени. А Ольга Владиславовна добавила, что близкие друзья называют Виталия Генриховича просто Наппу, но право на такую фамильярность еще требуется заслужить.
Фурман первый раз в жизни разговаривал с настоящими, пусть и молодыми, журналистами из центральной газеты. Наппу показался ему немного странным: маленький, сутулый, в старомодной застиранной рубашке, он быстро и невнятно бормотал что-то с хитровато-мечтательным видом, непрерывно жестикулируя длинными тонкими руками, или вдруг театрально вскрикивал на всю улицу что-нибудь вроде: «Боже мой, она меня просто убивает своей тупостью!..» Ольга Владиславовна рядом с ним выглядела человеком из другого социального слоя: большие затененные очки в розовой оправе, открытая шелковая блузка с капюшоном (Фурман таких никогда и не видел), яркие бусы, сережки, браслеты… Если добавить к этому низкий хрипловатый голос и напористую манеру общения, то она куда больше соответствовала расхожему образу журналиста, чем «несолидный» Виталий Генрихович. Ольга Владиславовна не расставалась с сигаретой, но за разговорами забывала затягиваться, и сигарета то и дело гасла. Она начинала нервно рыться в своей сумочке в поисках зажигалки, долго и безуспешно щелкала ею, а потом жадно тянулась прикурить у кого-то из ребят. При этом у нее так заметно дрожали пальцы, что в какой-то момент ее попросили дать объяснение этому подозрительному явлению. Ольга Владиславовна на секунду смешалась, но тут же собралась с духом и запальчиво заявила, что у нее действительно «сильный тремор, однако вовсе не по той причине, о которой вы, испорченные, неблагодарные дети, наверняка подумали, – просто меня до такой степени волнуют встречи с вами, дорогие мои…» Все довольно ухмыльнулись, а Фурман с удивлением отметил, что некоторые члены клуба не только запросто обращаются к своим руководителям по имени или даже по фамилии, но и вообще относятся к ним с нескрываемой иронией.
