Механический голос статуи заставил его замереть с раскрытым ртом.
— Нет, я не напугала ее. Правда, Ивлин?
Ивлин Соутелл глядела на Тэнси округлившимися от ужаса глазами, зубы ее выбивали дробь.
— Да, Тэнси не напугала меня, — выдавила она. — Мы разговаривали… и… мне показалось… я услышала шум…
— Шум? — переспросил Соутелл.
— Да… как будто шаги… в холле… — закончила Ивлин, не сводя взгляда с Тэнси. Та коротко кивнула.
По настоянию Соутелла Норман помог ему обыскать верхний этаж. Поиски, разумеется, были тщетными, но исполненными драматичности. Вернувшись в спальню, мужчины застали Ивлин в одиночестве.
— Тэнси пошла в машину, — сказала она Норману. — Наверно, мне померещилось.
Но в глазах ее по-прежнему таился страх. Она не обращала никакого внимания на мужа, который суетился вокруг, то поправляя подушки, то накрывая ее одеялом. Норман откланялся.
Тэнси сидела в машине, глядя прямо перед собой. Поза ее выражала все тот же животный голод. Норман с неохотой задал свой вопрос.
— Моей души у нее нет, — ответил ему механический голос. — Я долго выпытывала у нее истину, а под конец даже обняла. Тогда она закричала, потому что безумно боится мертвецов.
— Что она тебе сказала?
— Что мою душу у нее забрали. Это сделала та, которая не слишком доверяла Ивлин Соутелл, которой моя душа была нужна для собственных целей. Миссис Ганнисон.
Норман с такой силой стиснул руль, что у него на руках побелели костяшки пальцев. Он вдруг вспомнил о том загадочном взгляде, каким одарила его миссис Ганнисон.
Кабинет профессора Карра казался попыткой свести переполненный страстями материальный мир к девственной чистоте геометрии. Стены украшены были тремя заключенными в рамочки изображениями усеченных конусов. Книжный шкаф, заполненный трудами по математике в золоченых переплетах, венчали две модели криволинейных поверхностей, выполненные из тонкой проволоки и нейзильбера. Наполовину раскрытый зонт в углу комнаты вполне мог сойти за еще одну модель. На столе, разделявшем Карра и Нормана, не было ничего, кроме пяти листков бумаги, испещренных символами. Худой и бледный палец Карра уперся в верхний лист.
— Да, — сказал профессор, — подобные уравнения в символической логике допустимы и имеют смысл.
Откровенно говоря, Норман в этом и не сомневался, однако был рад получить подтверждение из уст математика. Накануне он проглядел классическую работу Рассела и Уайтхеда, но не был уверен, что сумел ухватить суть.
