– Попались, свиньи! – проревел он. – Вы имеете дело с Freikorps, так что пощады не ждите!
– А, вторая стадия, – сказал Доктор. – Смотри внимательно, Эйс!
Солдат разразился долгой, громкой, переходящей на визг тирадой. Она, казалось, длилась вечно, и у Эйс начали болеть голова и уши. Срывая голос, солдат вопил о том, что они еврейско-большевистские предатели, что игра окончена, что все их сообщники арестованы и уже во всём признались.
– Только полностью сознавшись в ваших грязных преступлениях и сдавшись на милость всемогущего Рейха, вы можете надеяться сохранить свои жалкие жизни! – в таком духе он, выпучив глаза, продолжал довольно долго; лицо у него покраснело, голос хрипел, даже пена на губах начала появляться.
Сидя на скамье, Доктор наблюдал за ним с выражением вежливого интереса, с которым обычно наблюдают на школьном концерте за выступлением чужих детей.
В конце концов у солдата закончились угрозы, оскорбления, и силы.
– Вы будете признаваться? – прохрипел он. – А? Чего молчите?
– Неплохо... Совсем неплохо, – оценил Доктор. – Хорошая, стабильная громкость, и пена у губ мне тоже понравилась. Но вам нужно обратить внимание на вашу тенденцию сомневаться, отклоняться, и повторяться.
Секунду подумав, он добавил:
– Я бы сказал, ну, шесть из десяти!
Поражённый солдат смотрел на него, беззвучно хлопая ртом.
– Обратите внимание, – продолжал Доктор, – что, если честно, очень трудно преподнести хороший «аншнауцен», когда говоришь на английском. Немецкий гораздо лучше подходит для того, чтобы орать на людей.
И, словно желая подтвердить свои слова, Доктор вскочил на ноги и, почти уткнувшись носом в лицо охранника, заорал:
– Heraus, schweinhund! Raus! Raus!
Солдат отпрыгнул от него, развернулся, и вышел, захлопнув за собой дверь.
Эйс покачала головой:
– А я думала, что «Schweinhund!» только в кино кричали! Когда начнётся третья стадия?
– В любой момент, – сказал Доктор.
Где-то рядом раздался ужасный крик. За ним последовали крики угроз, снова вопли, потом удары.
– Всё по расписанию, – сказал Доктор. – «Ужасающие Звуки».
Через какое-то время звуки затихли, и наступила долгая, зловещая тишина.
– Становится всё хуже и хуже, – сказала Эйс. – А какая четвёртая стадия?
– О, четвёртая стадия! – начал Доктор. – При правильном исполнении в ней много артистизма.
Не успел он продолжить свой рассказ, как дверь распахнулась и к ним кого-то втолкнули.
Новенький был молодым человеком в рваной одежде. Он выглядел очень нездоровым. Один глаз у него заплыл и был наполовину закрыт, рубаха спереди пропиталась алой кровью, а под дырами рубахи виднелись вспухшие рубцы от побоев. Он опустился на скамью.
