Он обозвал меня занудой, стянул облепленные снегом сапоги, зашел в зал и упал в кресло, прикрыв глаза ладонью — поза крайнего отчаяния, надо полагать: веселость уступила место меланхолии. Самое выдающейся частью его лица была нижняя губа — всегда большая, как будто распухшая от укуса пчелы. Он вечно закусывал и жевал ее в моменты раздумий — как сейчас, например. Я оперся плечом о дверной косяк и молча ждал, когда его прорвет.
— Скажи, сколько мне лет? — вдруг спросил он.
— Что, прости?
— Ты слышал: сколько мне лет?
— Ну… в твой день рожденья, я помню, на торте со свечками была шоколадная цифра «36». Я бы сказал, что это твой ай-кью, но его на тортах обычно не пишут, поэтому…
— Не смешно, — перебил он. — Сделай одолжение: отключи сарказм, выдерни его из розетки. Лучше скажи честно: я выгляжу старше своих тридцати шести?
Я вздохнул.
— Ты сейчас серьезно?
— Серьезней некуда.
— О гс-споди. Слушай, я очень устал сегодня, правда. Давай просто представим, что я искрометно пошутил, и мы вместе посмеялись, хорошо? А теперь — вон из моего кресла.
Он поднялся из кресла и стал беспокойно ходить по комнате, трогая и передвигая предметы, и, как всегда, покусывая нижнюю губу. Минуту я наблюдал за ним.
— Так, что случилось?
— Ты не поверишь: мне сегодня впервые в жизни уступили место в автобусе. Представляешь? В тридцать шесть лет!
— И что?
— Что значит: «и что»?
— Не ори.
— Нет, что значит «и что»?!!
— Прошу тебя — тише. Здесь тонкие стены.
— Представь! Захожу сегодня в автобус и слышу: «Присаживайтесь, пожалуйста». Смотрю — молодая красивая мадама и вдруг… уступила мне место, как будто я старикашка. Скажи, я похож на старикана?
— Э-э…
— Вот и я о том же! Я слежу за собой, ем свежие овощи. Да, сегодня я забыл побриться и одет, прямо скажем, не от Пьера Кардена (дурацкое, кстати, имя — Пьер!). Ну и что? Ведь у меня даже седых волос нет. Скажи, у меня есть седые волосы?
— Ну…
— Вот именно, вот именно! Но тогда почему она уступила мне место? Думаешь, это из-за плохой осанки?
— М-м…
— Да, ты прав: наверняка из-за осанки. У меня спина колесом. И еще я лоб морщу все время. Вот так.
Он замолчал, ожидая комментариев. Я пожал плечами:
— Скажи, а где в тот момент находилось вино — еще в бутылке или уже в тебе?
— Так, давай не будем разводить гегемонию.
— В смысле — демагогию?
— Да, и ее тоже. И вообще: я же просил выключить сарказм.
— Извини: выключатель сломался.
Петр отвернулся к окну и стал дергать за веревочку, открывая и закрывая жалюзи.
