— Мы можем протянуть, возможно, еще несколько месяцев, — продолжала Лиа, — но мы обязаны поднять этот завод и оперативно запустить его. Менгск выбрал его не случайно — он наверняка знал, что без него вновь встать на ноги для нас будет почти невозможно, не…
— Не плюнув на семьи жертв этого нападения. — Константино покачал головой. — Вот же ублюдок. Если не восстановим, то начнем разваливаться на части. Если все же возведем вновь, дадим ему корм для очередной лжи о нещадно эксплуатируемых работниках. — Пришлось сдержаться, чтобы в сердцах не сплюнуть. — Черт. Ладно, Лия, спасибо.
— Сэр, боюсь…
— Я не собираюсь принимать решение сейчас.
— Сэр, я хотела сказать не об этом. Есть и другие плохие новости: протоссы уничтожили Мар-Сара. Конфедерации удалось вывести войска, но я не знаю, скольким удалось выжить.
Константино покачал головой. Он не сомневался, что эксперименты, производимые над зергами, которых конфедераты поймали в системе Сара, всплывут и аукнутся всем… Чау-Сара уже уничтожили, и вот та же судьба постигла Маар-Сара. И кто знает, где эти ублюдочные протоссы остановятся?
— Спасибо, Лия. Обсудим все после праздника, хорошо?
— Да, сэр. — Женщина развернулась на каблуках и направилась к лифту.
Взглянув на левую руку, Константино заметил, что еще держит бокал с вином. Кроме глотка в честь дочери, к нему он более не притрагивался. Теперь же мужчина одним глотком выпил содержимое.
Элефтерия перехватила возлюбленного, когда тот направился к Нове и Зебу. Как часто случалось с любовницами, Элефтерия являлась полной противоположностью жены Константино. Если Белла невысокая, крепкая брюнетка с оливковой кожей и фигурой песочных часов, то Элефтерия — высокая, стройная и гибкая, с рыжими волосами и бледной кожей.
— Это была Лия. Она появилась поздно, поговорила с тобой пару секунд, а затем немедленно ушла. Как правило, это знак плохих новостей.
— Тебя не проведешь, моя дорогая, — безрадостно усмехнулся Константино. Элефтерия всегда была наблюдательна. Он рассказал возлюбленной лишь о том, что случилось с фабрикой в Паломбо, но не о протоссах. Как бы больно ему не было скрывать от нее правду, но о пришельцах Элефтерии явно не стоило знать.
И так бледное лицо женщины стало белее снега.
— О, боже, какой ужас. Как они могли совершить такое?
— Видимо, всем нам суждено платить за грехи идиотских решений Совета. — Среди яростно оспаривавших бомбардировку Корхала IV голос Константино звучал громче всех. Противники силовых методов называли это слишком радикальным решением, но многие из Старых Семей приняли сторону Совета (и сторону военных), будучи уверены, что исключительные проблемы требуют исключительных решений.
