– Проедем через деревню Нотр-Дам-де-Руф-Трюс до выезда с другой стороны. Там будет поворот направо. К Шемен-Эраблери.
Бовуар не поверил своим ушам:
– Нотр-Дам-де-Руф-Трюс?[36]
– Ты небось ожидал Сент-Руф-Трюс.
Бовуар подумал, что Три Сосны – это хоть имеет какой-то смысл. Уильямсбург и Сен-Реми имеют смысл. Возможно, Стропильные Фермы как-то связаны со строительством?
Проклятые англичане. Вот и доверяй им самим выбирать себе название. Это все равно что назвать деревню Королевский Банк или Бетонный Фундамент. Вечно строятся, вечно хвастаются. А что с этим делом? Хоть кто-нибудь в Трех Соснах умирает естественной смертью? Там даже убийства какие-то ненормальные. Они что, не могли устроить поножовщину, воспользоваться пистолетом или бейсбольной битой? Нет, непременно выдумают что-нибудь запутанное. Сложное.
Ужасно не по-квебекски. Квебекцы такие простые, ясные. Если ты им нравишься, они тебя обнимают. Когда они тебя убивают, то шарахают чем-нибудь по башке. Бах – и дело сделано. Суд. Приговор. Следующий.
Никаких тебе «может быть» или «вряд ли».
Бовуар уже начал воспринимать это как нечто личное, хотя он и был благодарен за то, что нынешнее дело избавило его от поиска пасхальных яиц вместе с родственниками жены. Причем никаких детей тут не было. Только он и его жена Энид. Ее родители ждали их, предполагая, что они будут искать шоколадные яйца, запрятанные по всему родительскому дому. Они даже шутили, что ему, сыщику, это будет легко. А он думал, что проще всего будет приставить пистолет к голове тестя и заставить его сказать, куда он запрятал эти чертовы пасхальные яйца. Но тут произошло чудо: его вызвали на расследование.
Бовуар спросил себя, как там выкручивается бедняжка Энид. Да, достается ей. Ведь это же ее чокнутые родители.
Они быстро проехали деревню Нотр-Дам-де-Руф-Трюс. И действительно увидели над небольшим производственным зданием громадную выцветшую вывеску «Стропильные фермы». Бовуар тряхнул головой.
Старый кирпичный дом выходил на дорогу. На лужайке перед домом росло несколько больших кленов, а возле самого дома и вдоль подъездной дорожки Гамаш заметил то, что, вероятно, через несколько недель станет цветущими клумбами. Дом был небольшой, уютный, и он словно говорил, что готов к изменениям. А пока – листья еще не проклюнулись, цветы не расцвели, трава не выросла.
Гамаш любил осматривать жилища тех, кто имел какое-либо отношение к преступлению. Ему хотелось знать, какой выбор они делают для своего личного пространства. Какие предпочитают цветы, украшения. Ароматы. Есть ли у них книги и какие.
