— Молчи, молчи, сам вижу, тяжко…
Они долго стояли, не проронив ни слова, пока солдат не собрался с силами:
— И мои тут, товарищ генерал. Жена с дочерью… — с трудом выговорил он и вдруг разрыдался.
Горе, простое человеческое горе, к нему никогда не останешься безучастным! Хрущев молча обнял солдата.
— Плачь, плачь, солдат, и слез не стыдись. Кровью отзовутся они палачам и убийцам. Кровью!
А когда тот стих и чуть успокоился, Хрущев все же спросил его:
— Ты кто такой? Юст Кареман, говоришь, из полка майора Щербинина? Знаю, награды у вас вручал, вместе с командующим были. Мужайся, герой. Война не без огня и крови и не без смерти. Ступай в полк. Есть у тебя боевые друзья, и они поймут и разделят твое горе…
Расставшись с Луценко и солдатом, Хрущев вернулся к машине.
— Поехали! — сказал он водителю.
Минули мертвый пустырь, чахлый кустарник. Свернули на Сырец.
На обратном пути Хрущев перебирал в памяти впечатление дня. Тяжка судьба Киева. Дикий разбой здесь начался с первых же дней оккупации и не утихал до последней минуты. Людей травили в газовых душегубках. Зимой их выводили на Днепр, заставляли пробивать лед и сталкивали в воду. Цеплявшихся за кромки проруби сбивали прикладами. Тысячи жителей Дарницы и Киева загнали на Новодницкий мост и взорвали его. И Бабий яр. Всего двести тысяч убитых киевлян!.. Сто тысяч угнанных в рабство!..
Хрущев ощутил вдруг, как огонь ненависти к врагу горячим током брызнул по всему телу. Он понял: это камни и пепел Киева стучат в сердце. Пепел и камни!
2
Батальон Жарова расположился на хуторе, близ дороги. Помещений всем не хватало, и многие разместились прямо на улице у своих повозок и автомашин, у орудий и танков. Из соседнего села доносился шум боя. Там наступали батальоны Черезова и Капустина.
К повозкам на всем скаку подлетел всадник. Что за лихач, подивился Голев. Зубец, оказывается. Верховой с трудом сдержал разгоряченного коня и громко крикнул:
— Товарищи, «Правду» привез!
Солдаты и офицеры мигом окружили разведчика.
— Давай, Зубчик, не тяни!
— Не все сразу, не все…
— А «Комсомолка» есть? — наседала молодежь.
— Есть и «Комсомолка», все есть.
— Так давай же!
Весело поглядывая на нетерпеливых, Зубец сноровисто развязал вещевой мешок и пачками протягивал газеты парторгам и комсоргам рот и батарей.
Все увлеклись газетами, забыв про бойкого разведчика. Зубец привязал своего коня к забору и пошел было в избу, но ему навстречу вышла высокая черноволосая женщина.
