— Вот те раз! — рассмеялся Василько — Нешто мы разбойники лесные?
— Боязно мне, Василько, — призналась вдруг Мария. — Никого-то кроме тебя у меня в Ростове нету… А ну как невзлюбят меня?
Князь Василько только улыбнулся — настолько дикой показалась ему мысль.
— Невозможно сие, Мария. Не любить тебя никак невозможно.
Дым медленно клубился под застрехой, выползая наружу, но ветер снаружи противился этому, то и дело вталкивая дым назад, и от этого чуть першило в горле.
Двор, в котором они остановились, принадлежал местному тиуну [управителю. Прим. авт.] князя Василька, потому как это уже были его владения. В большой, продымлённой крестовой избе нашлось место всем людям князя, так что в конюшне с лошадьми нынче никто не ночевал — да и мороз завернул к ночи. В печи пылали могучие сосновые поленья, распространяя жар и терпкий запах смолы. Печь, кстати, была примечательная. Громадная, со стороной чуть не в полторы косых сажени, сложенная из дикого синеватого гранита, она стояла точно посреди избы, выходя в каждую комнату отдельной гранью. В сводчатый зев этой печи, наверное, мог бы пролезть бык, а по сторонам зева были устроены кованые железные ставни, с мелкой узорчатой просечкой.
Молодожёнам отвели ту часть избы, в которую выходил зев печи, чтобы можно было любоваться на огонь. Из соседних помещений доносились голоса княжьих кметей-охранников — над клетью избы, сложенной из толстых брёвен, было общее свободное пространство, сейчас заполненное дымом, озаряемым мерцающим светом лучин в смежных комнатах.
— В добром ли здравии господин наш князь, и молодая княгиня? — донёсся голос из-за двери. — И примет ли нынче верных слуг своих?
— А, Елферий! Заходи, чего стоишь за дверью? — подал голос князь Василько.
Склоняясь в низкой двери, в горницу степенно вошли трое: один пожилой уже боярин, с окладистой русой бородой, двое помоложе, и густые бороды аккуратно подстрижены.
— Здрав будь, Василько Константинович! И тебе, матушка княгиня, доброго здоровья!
Неожиданно для себя Мария фыркнула, давясь смехом — до того смешным показалось обращение. «Матушка», надо же…
— А чего не так? — спросил, улыбаясь, старший боярин. — Князь Василько отец нам всем, несмотря на малолетство, а ты жена ему — стало быть, матушка…
— Вот, Мариша, познакомься. Это вот воевода Елферий Годинович, а это бояре мои ближние, Воислав Добрынич да Дмитрий Иванович. Сподвижники мои во всяком деле, руки мои, а когда и головы.
