- Оля, срочно транспорт с сопровождением. И сообщите командиру этой учебной части, чтобы без меня не принималось никаких решений.
- Решений по поводу чего, Сергей Петрович? - уточнила девушка.
- Он поймет. - коротко ответил Ильин.
В голове генерала крутилась одна мысль. Так вот что подразумевало его руководство, говоря про аномалии.
В сообщении содержались данные по этому пареньку: Старков Владислав Евгеньевич, 18 лет, родился на Киране. Оба родителя - военные. Отец - майор, командир штурмового батальона. Мать - подполковник, общевойсковые снайпера.
- Что же, интересная ты птица, Старков. - негромко произнес генерал, вызвав досье паренька. На голодисплее нарисовалось открытое лицо с высоким лбом, голубыми глазами и носом картошкой.
- Поздравляю, вы все прошли отбор. Теперь вы все - курсанты. Но не все из вас станут штурмовиками. В процессе отбора часть из вас будет перераспределена по другим родам войск, менее требовательным к уровню кадров. Звание полноценного штурмовика нужно заслужить! - распинался сержант, прохаживаясь перед строем.
Да, да, знаю. Мой отец очень любил говорить о том, как это почетно - стать штурмовиком. Он вообще говорил много, громко и не всегда по теме. В отличие от матери, которая была полной его противоположностью.
- На-ле-е-во! - скомандовал сержант.
Задумавшись, я пропустил команду, и когда все повернулись налево, я остался стоять столбом.
- Эй, боец! Уже мечтаешь о маминых пирожках?! - подскочив, проорал вояка мне прямо в ухо.
От стыда кровь бросилась мне в лицо.
- Никак нет! - во всю глотку проорал я, стараясь продемонстрировать свое рвение к службе.
- Тогда хватит щелкать клювом, тормоз!
Я не тормоз, я просто немного задумчив. Это у меня от матери, которая не любила сильно торопиться, предпочитая взвешивать каждый поступок, который планировала совершить. Да и, что-то я сегодня очень рассеянный. Видимо, длительный перелет и недосып сказываются.
- Нет, вы на него посмотрите. Хватит спать на ходу! - продолжал возмущаться сержант.
- Виноват! - встрепенулся я, мысленно проклиная себя за задумчивость и любовь к размышлениям.
Пока я стоял и мысленно ругал мать, одарившую свое нерадивое дитя любовью к самосозерцанию, я прозевал поступок сержанта, давший толчок событиям , в корне изменившим мою дальнейшую жизнь.
- Ах ты, тупой лаэр! - закричал сержант и отвесил мне звучную оплеуху.
У меня в голове как будто щелкнул тумблер, и начало работать уже папино наследие. Сознание застелил красный туман, и глаза сержанта широко раскрылись, когда он почувствовал, как в его челюсть врезается мой кулак. Ноги вояки оторвались от бетонки. Пролетев с метр, он рухнул и заорал благим матом, но не очень разборчиво. Видимо, челюсть я ему сломал.
