27 октября начальник госпиталя получил телеграмму, в которой ему предписывалось эвакуировать меня из Казани в Москву для продолжения лечения в госпитале Западного фронта. Укутанный в тулуп, я ехал в легковой машине, поставленной на платформу. Поезд пришел в Москву вечером 29 октября. В той же машине меня и повезли в Кремлевскую больницу. Кругом неистово выли сирены. Громкоговорители на перекрестках предупреждали: «Граждане, воздушная тревога!»
— Не беспокойтесь, товарищ генерал, проскочим! — сказал мне шофер Федор Седых.
Всю войну он был моим спутником, а часто и спасителем. Федору было присуще почти феноменальное предчувствие опасности. Помню, как-то в сумерках, когда мы на «виллисе» догоняли наступающие войска, он вдруг сказал:
— Товарищ командующий, давайте срежем поворот. Голову на отсечение, тут мины.
Я не возражал.
Когда мы снова выбрались на дорогу, позади, на том самом участке, который мы только что объехали, раздался взрыв — в воздух взлетела автомашина…
Дорогой мой Федор…[24]
Впереди, перед самым зданием Кремлевской больницы, вспыхнул гигантский огненный столб. В тот же миг что-то грохнуло, и я оказался на мостовой. Подбежал врач. Я видел, как у него шевелились губы, но ничего не слышал. Контужен! Было обидно и досадно вновь выйти из строя.
В ту ночь на улицах и площадях столицы разорвалось немало вражеских бомб, не обошлось и без человеческих жертв.
Под утро меня отвезли в госпиталь Западного фронта, размещавшийся в здании Тимирязевской академии. Здесь во всем чувствовалось дыхание фронтовой жизни. Становилось легче. Быстро пошел на поправку.
Особый прилив энергии и бодрости мы, раненые, почувствовали, узнав, что 7 ноября на Красной площади, как и обычно, состоялся парад войск.
Я начал добиваться приема в Ставке. 14 ноября меня принял маршал Шапошников. На мою просьбу направить в войска Борис Михайлович ответил:
— А мы хотим вас послать за танками. Английскими. Надо, чтобы вы с ними ознакомились, выяснили их тактико-технические данные. А затем решим, куда вас направить.
— Я готов. Но прошу, очень прошу направить поскорее на фронт.
…На другой день вместе с группой инженеров из Главного автобронетанкового управления мы осматривали в Горьком английские танки «валентайн» и «Матильда». Это были машины невысокого класса. Они во многом уступали по боевым качествам не только нашим, но и немецким танкам. Однако приходилось их брать. Наша танковая промышленность не могла еще удовлетворить запросы фронта.
