В сравнительно короткий срок неустанным трудом были созданы превосходно работающая концертная организация с первоклассным хором, серьезно поставленная консерватория, солидное издательство[25], выпускавшее ноты крупными тиражами и недорого в расчете на демократического потребителя. Кажется, ни одна сторона музыкальной жизни не была позабыта. Отгороженный глухой стеной бюрократизма от Большого театра, музыкальный кружок, руководимый Рубинштейном, с необычайной энергией берется за реформу оперы доступными ему средствами. В консерватории с помощью лучших артистов Малого театра создается оперный класс, идут поиски одухотворенного музыкального реализма на оперной сцене, в ученических спектаклях воссоздается гениальное творение Глинки «Иван Сусанин», изуродованное в постановках казенной сцены.
Последовательно и дальновидно сплачивает Н. Рубинштейн русские музыкальные силы. Без колебаний предлагает он нужную сумму, чтобы обеспечить постановку новаторской оперы Даргомыжского «Каменный гость», вызвавшей страстные нападки противников. Под управлением Н. Рубинштейна систематически исполняются не признанные в Петербурге произведения композиторов «Могучей кучки». Замечательная фортепьянная фантазия Балакирева «Исламей» недаром посвящается Н. Рубинштейну: он был ее первым и в течение нескольких лет едва ли не единственным исполнителем.
В этой благодарной обстановке суждено было Чайковскому начать свою творческую жизнь. Здесь он был нужен. Музыкальное общество с интересом ожидало его оркестровых и фортепьянных произведений для своих концертов. Успешно пошли занятия по теории с учениками Музыкальных классов, а потом и консерватории, открывшейся 1 сентября того же 1866 года. Юргенсон немедленно взялся издать сделанный им еще в Петербурге перевод «Руководства к инструментовке» Геварта и готов был печатать новые музыкальные произведения самого Чайковского. Нужно было только работать и работать. «Правда, он скучал о Петербурге, о братьях, — пишет Кашкин, — но в то же время был бодр, жизнерадостен и в обществе новых друзей иногда веселился, как школьник». С жадностью кинулся он на книги и журналы, которых за крайней занятостью почти не читал в консерваторские годы. На первом месте стояли книги по русской истории и художественная литература, которую Чайковский вообще знал очень основательно. «Литература, — пишет Ларош, — занимала в его жизни место гораздо большее, чем у обыкновенного образованного человека: она была, после музыки, главным и существеннейшим его интересом».
