, и идет чрезвычайно успешно; кто знает, может быть, ты через три года будешь слушать мои оперы и петь мои арии…»
В это время пути Чайковского и Апухтина расходятся. 1861 год — это год отмены крепостного права и одновременно открытого перехода правительства от выжидательной политики к репрессиям. В начале 60-х годов реакция была уже в полном разгаре. Чернышевский и Шелгунов сидели в Петропавловской крепости. Добролюбова не было в живых. Поэт Михайлов находился в ссылке. Оставшиеся теснее смыкали поредевшие ряды, случайные попутчики пугливо отходили в сторонку.
Апухтин, избалованный успехом, изнеженный поклонением, предпочел остаться завсегдатаем светских гостиных. Ему не хватило характера, той силы и цельности натуры, без которых самые искренние убеждения оказываются шаткими и самые крупные дарования становятся пустоцветами. В 1862 году Апухтин напечатал стихотворение «Современным витиям», в котором отрекался от прежних радикальных взглядов. В том же году Чайковский, круто оборвав свои светские связи, переменив весь образ жизни, поступил в только что открывшуюся Петербургскую консерваторию. Жребий был брошен. Чайковский выбрал свой путь.
Глава VI. ПЕТЕРБУРЖСКАЯ КОНСЕРВАТОРИЯ
Чтобы понять, какое мужество нужно было Чайковскому для его решения, надо на минуту позабыть все привычные понятия и погрузиться в странный, на первый взгляд, мир. В дореформенной России положение музыканта было, в сущности, глубоко унизительным. Правда, музыка в гораздо большей мере, чем в последующие годы, входила необходимой составной частью в быт дворянского общества. Среди любителей встречались выдающиеся исполнители и выдающиеся знатоки. И при всем том подавляющее большинство видело в музыке только развлечение. Феодальное представление о музыканте-слуге, музыканте-шуте, музыканте-скоморохе, увеселяющем знатных бар, было еще в полной силе, и людям «порядочного общества» казалось постыдным зарабатывать на жизнь игрою или пением. Взять деньги за выступление в концерте значило добровольно приравнять себя к наемному оркестранту-иностранцу или вчерашнему холопу. Человек свободного состояния (то есть не крепостной), по свидетельству Кашкина, мог сделаться музыкантом-специалистом только в силу каких-нибудь несчастных обстоятельств.
Этот музыкальный быт рухнул вместе с породившим его строем. Исчезли или выродились просвещенные аристократы-любители, замолкли крепостные оркестры, разбрелись по театрам и городским садам русской провинции отпущенные на волю оркестранты. Зато хлынули толпы слушателей-разночинцев в концертные залы. Поднялась могучая поросль русских композиторов, пианистов, скрипачей, певцов, деятельных организаторов музыкальной жизни. Музыка вышла на общественную арену. В стране, где до 1860 года не было не только консерваторий, но за редким исключением даже обыкновенных музыкальных школ, семимильными шагами двинулась вперед национальная музыкальная культура.
