А потом в голове оформляются три мысли, ровно три.
Первая. То, что он слышал – это не помехи. И ему НЕ показалось. Это было.
Вторая. Эти звуки – это был голос. Чей-то голос. И, Фарид вдруг совершенно отчетливо понял, это был НЕ человеческий голос. Причем к людям он в данном случае причислил и кифэйев. Потому что они почти как люди. А это... Такой звук не способно издать человеческое горло – откуда-то он знал это точно. Вот это свистящее, завывающее, щелкающее... Снова накатила тошнота. И, вот и последняя мысль.
Третья. Тошнило его именно от этого. От голоса. Чей бы он ни был и что бы ни говорил. А ведь он говорил. Что-то говорил, это была осмысленная речь разумного существа. Он попытался вспомнить, и накатило острое, почти до потери сознания, головокружение. Отвращение, на дне которого было испугавшее Фарида желание услышать еще раз, понять. Да что с ним такое, в самом-то деле?! Надо поговорить с кем-то. Ночь? Плевать, что ночь! Он попытается достучаться до старшего брата.
Это удалось сделать далеко не с первой попытки.
- Тигр?
- Господи, Фарид! Три часа ночи! Что-то случилось?!
- Да.
- Говори.
Как рассказать брату. Как передать так, чтобы он понял?
- Я новый приемник собрал, помнишь, рассказывал тебе, что хочу собрать?
- Поздравляю тебя. До утра это известие не могло подождать, радиолюбитель хренов?
- Тигр, я такое поймал! Я слышал...
- Что? Последние сводки с Марса? Зеленые человечки вышли на связь?
Его неожиданно снова скучивает приступ рвоты. Слизь, кровь, мучительные спазмы. И в голове бьется голос брата.
- Фарид! Фарид! Что случилось?!
Разогнуться невозможно – такая боль внутри. Даже дышится через боль, и сил нет на ментальный ответ Тагиру. Лишь спустя пару минут, почти оглохнув от криков брата.
- Погоди...
- Где ты там?! Что с тобой?!
- Погоди... Пару минут мне дай.
- Ладно. Жду.
Нет, все-таки надо встать. Через боль, через “не могу”, на ватных ногах, держась за стенку, доковылял до кухни. Зачерпнул ковшом из ведра ледяной воды, пил, давясь, кашляя, обливаясь. Но сразу стало легче. Не намного, но продолжить разговор, по крайней мере, получилось. Как смог, рассказал брату о том, что произошло. Когда попытался описать звуки, снова начало лихорадить, но несколько глотков воды помогли.
Брат молчит долго. И Фарид молчит. Стоит в темной тишине, привалившись к остывающей печке, с пустым ковшом в руке и в промокшей на груди футболке.
- Слушай, Ридли... – так его не называли уже давно, с самого детства. – Я должен тебя спросить. Ты только не обижайся...
