Любовные, финансовые и прочие внеслужебные отношения между оперработником и находящимся у него на связи агентом категорически запрещены во всех разведывательных службах мира. «Норму» следовало срочно отозвать в Центр и поставить крест на ее работе за кордоном. Но ведь она только что восстановила связь и наладила работу с ценнейшим агентом, информация которого зачастую ложилась на стол самому Хозяину. Как быть?
Вскоре резидент НКВД в Лондоне получил указание «не вмешиваться, а только строго предупредить «Норму» о том, чтобы она не раскрывала агенту новых оперативных псевдонимов, присвоенных ей — «Ада» и ему — «Стюарт». Указание Центра было принято к неукоснительному исполнению и резидентом, и «Нормой».
* * *
После двух лет службы в центральном аппарате Форин оффис молодые дипломаты — третьи секретари в обязательном порядке направлялись за границу для дальнейшего прохождения службы в посольствах. Маклейн получил назначение в Париж, куда благополучно прибыл в сентябре 1938 года. Там же вскоре объявилась и «Норма». Несмотря на ее серьезный промах в Лондоне, Центр все же решил в интересах дела направить се в столицу Франции, «сознавая при этом практическую необходимость сохранить взаимоотношения «Ады» и «Стюарта» такими, какими они уже сложились». Но на Лубянке не могли предвидеть всех сложностей, которые подстерегали «Аду» и «Стюарта» на новом месте работы.
Для Маклейна все началось с приятного сообщения о том, что он повышен до второго секретаря. Но от этого ему, как говорится, не стало ни жарко, ни холодно. Он сразу же почувствовал, что в Париже его разведывательные возможности выглядят ничтожными. По существу они ограничивались, как он выразился в одной из шифровок, «величественными апартаментами парижского особняка на улице Фобур Сент-Оноре, в котором размещались и резиденция посла, и канцелярия посольства». Через свою любимую «Аду» он посылал в Центр письма, в которых извинялся за то, что «делает слишком мало в то время как мир находится на грани войны». От себя «Ада» добавляла, что работа в Париже удручает Маклейна, что он переживает глубокий личный кризис, не может смириться с тем, что ему негде взять «кипу документов», в которых так нуждается Москва. Но это было не все.
Маклейн считал зазорным для себя прийти к «Норме» на квартиру с пустыми руками. Его любовь, лишенная «производственной подпитки», стала рушиться. Он все чаше и чаще стал коротать свободное время в расположенных неподалеку от его холостяцкой квартиры богемных кафе «Флор» и «Оде-Маго». Охватившее его чувство неудовлетворенности самим собой пытался утопить в рюмке джина или виски.
