Мы продолжали путь на запад, к Проливам. Старая и, как выяснилось, не очень надёжная посудина, скрипя всеми частями рангоута, мало-помалу продвигалась к цели. Справа по борту остался остров Борнхольм, принадлежащий Дании, а далеко слева немецкий Рюген. Один из них, видимо, и есть легендарный Буян, который упоминал Пушкин в «Сказке о царе Салтане».
Мне, понятное дело, не до сказочных островов. Одна забота – унести ноги с пиратского корабля. Хватит с меня приключений в духе Стивенсона.
Вот Роде мои чаяния были явно до лампочки, вернее до фонаря, подвешенного к потолку каюты.
Этот светильник я увидела, когда по зову капитана вошла в его «апартаменты».
Как не хотелось мне идти к этому человеку! Но ослушаться, значит нарушить приказ капитана и долг лекаря, которого зовёт больной.
Едва ступила на порог, в нос шибанул знакомый едкий запах крепкого табака в сочетании с винными парами.
Капитан не выглядел больным. Похоже, рана его не беспокоила больше. Разве только печень пошаливала, или сердце, что немудрено при таком безудержном пьянстве. Роде сидел на табурете возле стола, опершись спиной о стену, курил. Сапоги он снял, и они валялись в углу. Вообще, в каюте царил живописный беспорядок: шляпа и камзол висели на упомянутом мною фонаре, сабля без ножен и пара пистолетов засунуты под табурет. На столе красовалась лужица и всаженный со всей дури в столешницу нож.
– Вы звали меня, сэр? – обратилась я к Роде.
– Присаживайся… Джек. – Капитан указал на свободный табурет, и ухмыльнулся, обнажив жёлтые прокуренные зубы.
– Если вам не нужна моя помощь, сэр… – начала я.
– Садись! – оборвал капитан. Я подчинилась. – Послушай, Джек, или как там тебя? Дженни? Назовись!
– Жанна, сэр.
– Ха! Что ж, пускай будет Жанна. Так вот, ты на моем судне и обязана подчиняться! Если капитан говорит, садись, стало быть, села без лишних разговоров! Хочу потолковать с тобой… Выпьешь?
Он, не вставая, дотянулся до шкафчика на стене, достал кружку, плеснул в неё из початой бутылки.
– Это шотландское виски из запасов бывшего капитана «Сирены», да упокоится его душа с миром.
Роде налил и себе, выпил залпом «за упокой души» убитого и ограбленного им моряка. Я чуть пригубила: отказаться от угощения, значит проявить неуважение к капитану, да и помянуть мёртвого – обязанность живых.
