Естественно, это зависело от общественного уклада — в семье или племени представления о загробном мире были иными, чем у народа, граждан империи, — от традиций, от множества факторов, включая географический. Вблизи активно действующих вулканов зарождались иные мифы, нежели в долинах рек. У людей, не знакомых с общностью многочисленнее семейной ячейки или племени, возникали иные представления о потустороннем мире, чем у жителей гигантских империй, существование коих считалось незыблемым. Загробный мир христиан — космический, включающий в себя и Царство Небесное, готовый принять всех христиан из всех народов, — на мой взгляд, несет на себе печать Римской империи, где пользовались привилегированным положением те, кто оказал особые услуги главе империи, ее царю и богу, или же попросту снискал его расположение.
Страх бесследно кануть в небытие зачастую причиняет не меньшие страдания, чем физические муки агонии. В какой степени удавалось религиям смягчить, нейтрализовать этот фактор? Которая из ныне существующих конфессий наиболее эффективно помогает верующим в достижении этой цели?
Те, кому дано верить в посмертное существование, да хранят эту веру как драгоценное сокровище, облегчающее последние дни!
Но каково смотреть в лицо смерти тем, кто не способен уверовать ни в одно из множества представлений о загробном бытии? (Возможно, именно потому, что теперь бытует множество взаимоисключающих, несовместимых представлений об этом предполагаемом существовании.)
В давние времена, в период формирования крупнейших религий мира, люди, как правило, знали только свою культуру и свою собственную религию. Поэтому даже человек пытливого ума без малейших сомнений и колебаний принимал свою религию как единственно возможную и правильную. Люди верили, что неведомый и незримый трансцендентный мир заселен божествами или же находится во власти единого Всемогущего Бога. Однако при современном уровне информации у них есть практически неограниченные возможности знакомиться с культурой других народов, их религиозными верованиями и представлениями о потустороннем мире, и благодаря своему «многознанию» они все меньше уповают на вечное блаженство.
Разумеется, многие и поныне считают свою веру единственно благой и правильной, а свои представления о загробном мире безусловно верными. Достойна ли зависти подобная стойкость взглядов? Возможно. Но не каждый способен отречься на всю жизнь от сладостной муки раздумий. Если отдаешь себе отчет в различии культур и уважаешь религиозные убеждения других, считая их равноценными своим собственным, в таком случае нельзя ставить себя выше этих людей, а свою веру, свои представления о загробном мире полагать единственно правильными. И конечно же, становится все меньше тех, кто верит, будто бы у врат потустороннего мира нас встретит святой Петр с толстым гроссбухом и, сверясь с записями, определит на вечное поселение в ад или рай.
