* * *
Утречко, понятно, выдалось славное. Помолясь да позавтракав, Кудыка взялся за работу. Вырезал пяток берендеек, не больше, когда стукнуло кольцо на воротах и звонким лаем залились во дворе кобели. Пришёл зажиточный сволочанин из заречного села Нижние Верхи, принёс заказ — дюжину чурок. Обычно селяне к древорезам не обращались и обтяпывали идольцев сами. Работа, конечно, была грубая, одно слово, топорная, ну да сойдёт для мужика. Не боярин, чай… А этот вот решил щегольнуть. На вопрос Кудыки, не проще ли самому топориком помахать, мужик ответил, что дал-де зарок пожертвовать десяток идольцев, причём настоящих, не самодельных… Не иначе, украл что-нибудь при ясном солнышке, а теперь вот задабривает… Цены он, во всяком случае, знал: пять берендеек — заказчику, шестую — древорезу, а щепу и стружки — пополам.
Чтобы не было сомнений, Кудыка провёл его в повалушу,[35] где хранились готовые идольцы. Селянин, с виду робкий, а на деле хитрющий мужичонка, ахал и хлопал себя по коленям, брал то одну берендейку, то другую, чуть на зуб не пробовал.
— Стружек-то, стружек, чай, от них… — бормотал он, заворожённо оглаживая глубокую красивую резьбу. — Всю зиму одними стружками топить можно…
Кудыка лишь усмехнулся про себя. Хоть и почитала его слобода чудаком, а древорез он был преискусный: добрых полчурки иной раз в стружку улетало…
— И ведь каждую складочку надо было вывести!.. — восхищённо причитал заказчик, покручивая головой. — Слышь, берендей!.. — Он оглянулся и замер, приоткрыв рот, чем-то, видать, осенённый. — А ведь ежели вместо сотни махоньких одну большую стяпать… Оно ведь и легче, и стружек поболе…
— Так когда-то и делали, — снисходительно объяснил Кудыка. — Особливо кто побогаче. Всяк хотел, чтобы его идол выше других торчал… Да волхвы, вишь, запретили. Лучше, говорят, числом побольше, но чтобы каждая берендейка ровно с локоток была. Так-то вот…
Мужичок скорчил недовольную рожу, пожевал бородой.
— Волхвы… — весь скривившись, выговорил он. — Ну, ясно, волхвы… Верно говорят: сколько волхва ни корми…
Свершив рукобитие, расстались. В один захап перенеся чурки в горницу, Кудыка полюбовался ими малость и, рассудив, что резать он их может и вечером, решил сходить на торг. Денёк тоже намечался славный, как и утречко.
Оделся, подпоясался, переметнул через плечо суму с десятком берендеек — и отправился. Скрипел снежок, дробилось в сугробах искорками счастливое нечётное солнышко. И берендеи попадались навстречу тоже всё больше радостные, приветливые.
