Как же она могла оставаться здесь после того, как выяснилось, что ее мечта – так же как и мечта Эйс – была всего лишь самообманом? Всего лишь фантазией.
«Нам не нужны мечты, мисс Мак-Гир. Не нужны ваши глупые надежды и фантазии».
Эти слова ранили ее глубоко, а как он вел себя с Эйс! Морган все еще вздрагивала, вспоминая злое, угрюмое лицо Нейта. Да, она ошиблась, когда увидела в нем доброту и нежность – то, чего в нем не было. Морган вечно делала такие ошибки.
Мысль о том, что он знал, какую боль причинил ей, была невыносима. Она больше не могла здесь оставаться, ее гордость просто не позволяла. И Морган собиралась уехать сразу после рождественского шоу.
На Рождество, когда все торопились к своим семьям, чтобы провести в узком кругу несколько счастливых часов, ей было суждено ускользнуть одной, незамеченной. Уйти – куда-нибудь. Не важно куда. У нее имелись кое-какие сбережения. Морган просто сядет в машину и уедет, а когда найдет то место, где захочет остаться, тогда и перевезет вещи, которые пока останутся в этом маленьком доме.
Может, она не станет перевозить только лиловый диван. Может, и вообще бросит все вещи. Может, нагонит мать, и они будут радоваться своему одиночеству в Таиланде.
Морган прекрасно знала, что опутывает себя паутиной лжи: одиночество никогда не могло заменить ей того, к чему так тянулось ее сердце. Но ей никогда не достичь своей мечты – она прочитала это в лице Нейта. Холодном. Жестоком.
Если бы она только обратила внимание на таб личку на двери кузницы! Но она задержалась и только сейчас собиралась последовать разумному предостережению: «Уходите прочь». Ради себя самой, ради того, что еще осталось, ей следовало уйти.
«А как же дети? В такое время года почти невозможно найти замену. Кто позаботится о них?»
Но она тут же приказала себе забыть об этом, откинуть все мысли, которые могли ослабить ее решимость.
Нейт думал, что, решив никогда больше не звонить Морган, он одурачит тоску. Но затем понял, что отчаяние, испытанное ранее, было детской игрой. В случае с Синди, в случае с Дэвидом никто не мог дать ему второго шанса, вернуть их… Ему приходилось прощаться.
Но Морган была жива. Она была в этом городе, на расстоянии нескольких миль от него, и Нейта тянуло к ней как магнитом. Он в который раз перебирал свои слова, поступки, спрашивал, правильно ли поступил.
И даже Эйс, которая все прощала ему, не простила на этот раз. Обида, которую держала на него дочь, была для Нейта пыткой, неизведанной раньше. И все же разве он мог поступить иначе? Разве мог он позволить своей дочери увлечься химерами? Сказать ей: «Да, Эйс, конечно, ты будешь рождественским ангелом. Валяй, верь в это, пока реальность сама не разобьет в осколки твою глупую мечту».
