Тот день стал последним днём прежней жизни Магги.
Колледж она оставила, причем, не доучившись всего один месяц. Просто поняла, что эти школьные знания ей уже не нужны, ведь вся программа обучения не включает предмет элементарной науки – быть самой собой.
Никто из её сокурсников, знакомых и скудного круга друзей даже не успел удивиться или осудить ее, так быстро она исчезла с горизонта. У Магги же впервые было ощущение случающегося с ней, на её глазах, чуда её жизни: чувство, что неведомая, но всесильная рука, вытащила цветок из вазы и вновь подарила возможность цвести так, как было заповедано природой.
И в резко наступившей многообещающей тишине отсутствия мечт она ушла искать себя.
Когда её родители погибли в автокатастрофе, она осталась совсем одна на этом свете. Нелепая череда потерь доконала её окончательно: сначала ушли из её жизни бабушка с дедушкой, затем любимая собака и даже кошка, а потом и родители покинули её, оставив наедине с самой собой. Она так привыкла всю свою жизнь жить для кого-то, что, оказавшись одна, почувствовала, что жить ей как будто и незачем больше. Причём позаботиться в кои-то веки о самой себе ей и в голову не пришло: выработанная с годами привычка заботиться о Других и не замечать себя стала её второй натурой.
Ей было всего тридцать, но она чувствовала себя старой женщиной. Ведь, думала она, оправдываясь сама перед собой, только в старости мы начинаем терять друзей и близких с неумолимо нарастающей скоростью, как бы навёрстывая упущенные годы. Но хуже всего было то, что у неё пропало желание жить. Нет, покончить с собой она не пыталась, но вот прошёл почти год, а она передвигалась по жизни как зомби, не имея желаний, стремлений, не испытывая ни любви, ни других каких бы то ни было положительных эмоций. От таблеток она отказалась из того же апатичного чувства, что ничего, ну, совсем ничего не хочется делать для себя. Хотя искру жизни в себе она всё же чувствовала и где-то рядом жила искра надежды, что всё будет хорошо каким-то простым и волшебным образом. Словом, как в сказке. Когда-нибудь. Но не сегодня, думала она. Незнакомые с её горем люди, видя только внешнюю оболочку равнодушия, называли её Снежная Королева. Где-то они были правы, потому что и внутри неё всё обледенело от боли, на которую только холод может быть способен.
Единственной радостью в её жизни стали сны. Особенно она любила сон, где к ней приходила её умершая собака и, гладя её во сне, разговаривая с ней, она хоть и понимала, что это сон, но тихо радовалась каждой такой встрече, и после пробуждения подушка её была влажная от пролитых слёз, как компенсация за все невыплаканные слёзы жизни. Только после подобного пробуждения, лёжа в постели с ещё неоткрытыми глазами, она неумело и робко из сердца произносила сумбурную молитву, смысл которой ей и самой-то не был до конца понятен, поэтому, вероятно, не доходил и до неба.
